←  Новое время

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Симон Боливар и его роль в освобождении Ла...

Фотография Julga Julga 15.04 2008

“Твоё имя — бриллиант — неподвластно волнам времени, вымывающим из памяти имена всех королей” — эти строки кубинский поэт-романтик Хосе Мариа Эредиа посвятил своему старшему современнику Симону Боливару. Поэтическое пророчество, как это часто бывает, сбылось. Волны времени не только не унесли в бездонную Лету имя великого Освободителя Латинской Америки, но придали ему ещё большее сияние, открыв для потомков новые, неведомые дотоле грани его таланта.
Сын 57 летнего Хуана Висенте Боливара и 18 летней Марии де ла Консепсион Паласиос Бланко Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Тринидад Боливар де ла Консепсьон и Понте Паласиос и Бланко родился 24 июля 1783 года в знатной креольской семье баскского происхождения в поместье Сан-Матео и был связан родственными узами со многими влиятельными семьями не только Венесуэлы, но и Испании. Боливары, как и большинство богатых креолов Венесуэлы, происходили из городка Ла-Пуэбла-де-Боливар в Бискайе, в Испании, находившегося тогда в округе Маркина. Первый Боливар, тоже по имени Симон, поселился в Венесуэле еще в 1559 году. Он занимал в колониальной администрации видный пост казначея при генерал-капитане. Потомки этого Симона превратились со временем в одно из богатейших семейств колонии, хотя и не «чистых» кровей: историки утверждают, что в XVIII веке в жилах Боливаров текла уже не чисто испанская кровь, а с примесью индейской и негритянской.
Отец Боливара владел поместьями, золотыми приисками и сахарными заводами. Ему принадлежали дома в Каракасе и в других городах Венесуэлы. На его плантациях работало свыше тысячи рабов.
Отец Боливара не гнушался заниматься и коммерцией. В Каракасе он содержал через подставное лицо большую лавку по торговле сукном.
Не смотря на свое богатство и знатное происхождение, Боливары все же считались креолами и как таковые находились на социальной лестнице ступенькой ниже испанцев. Как и другие креолы, отец Боливара зависел от баскских купцов, которым он вынужден был продавать за бесценок какао и другие продукты своих плантаций.
Все это не могло не оказать влияния на взгляды отца Боливара . Известно, что он еще за полтора года до рождения Симона принимал участие вместе с Мирандой в подготовке антииспанского восстания. Сохранилось письмо отца Боливара Миранде, подписанное еще двумя видными креолами, в котором авторы послания изъявляли готовность следовать за Мирандой и сражаться до последней капли крови во имя большого и почетного дела – освобождения Венесуэлы от испанского господства. Однако отцу Боливара не суждено было претворить свои намерения в жизнь. Он умер, когда Симону исполнилось три года. Через пять лет умерла и мать Симона. Сироты Боливары остались на попечение родственников, которые дали им первоклассное по тому времени образование.
Большую роль в воспитании юного Симона сыграли его няня-негритянка раба Иполита и учитель и тезка Симон Родригес.
Боливар всегда вспоминал с большой теплотой Иполиту, которая заботилась о нем с исключительной преданностью. «Иполита – моя мать, - писал он своей сестре в 1825 году. – Ее молоко вскормило меня, и я не знал других родителей, кроме нее».
Венесуэльский просветитель Симон Родригес в свою очередь оказал влияние на формирование мировоззрения Боливара. Родригес был фанатичным последователем Руссо и французских энциклопедистов, идеи которых он с энтузиазмом распространял среди колонистов. Его настоящая фамилия – Карреньо. От этой фамилии он отказался и принял фамилию матери – Родригес в знак протеста против своего брата, религиозное ханжество которого претило ему. Своим дочерям Родригес дал имена Майс (кукуруза) и Тюльпан, следуя в этом духу учения Руссо, взгляды которого на воспитание он изложил в докладной записке, представленной властям и озаглавленной «Размышления о недостатках преподавания в школах начального обучения в Каракасе и о мерах по улучшению оного».
От Симона Родригеса узнал впервые молодой Боливар о традициях освободительной борьбы в колониях, о восстании инка Кондорканки и о Миранде. Родригес познакомил своего воспитанника с классиками древности, с философией, с идеями великих французских мыслителей, многие книги которых имелись в отцовской библиотеке Боливара. С энтузиазмом говорил учитель своему ученику о французской революции 1789 года, отменившей рабство и возвестившей всему миру грядущую эру свободы, равенства и братства.

«Я безумно люблю этого человека», - признавался впоследствии Боливар, говоря о Родригисе. После того как испанцы были изгнаны из колоний и дело независимости восторжествовало, Боливар писал своему учителю: «Вы побудили меня посвятить мое сердце служению справедливости, великому, прекрасному. Я следовал по пути, начертанному вами» .
Симон Родригес был наставником Боливара в течение пяти лет. Когда они встретились, учителю было 20 лет, ученику – 9; ученик смотрел на учителя с опаской и уважением. Когда они расставались, учителю исполнилось 26, а ученику – 14 лет; их объединяла крепкая дружба единомышленников. Расставание произошло при драматических обстоятельствах. Учитель был одним из активных участников республиканского заговора, во главе которого стояли Гуаль и Эспания. После их ареста Родригес был вынужден бежать. «Борись против проклятых «годос», за свободу Венесуэлы, - сказал Симон Родригес своему ученику. – Мы скоро встретимся».
Симон Родригес отбыл в Европу. Вскоре он появился в Париже под фамилией Робинзон. Его можно было встретить в масонских ложах, в модных литературных салонах, в кабачках, где собирались рабочий люд и мастеровые. Он проповедовал идею освобождения испанских колоний. Затем Родригес Робинзон побывал в Риме, Вене и, следуя по стопам Миранды, появился в Санкт-Петербурге, откуда возвратился в Париж. Там он встретился впоследствии вновь с Симоном Боливаром.
После отъезда Родригеса Боливару наняли нового воспитателя – Андреса Бельо, одного из самых образованных молодых людей Венесуэлы того времени. Бельо был поэтом, знатоком классической литературы, поклонником французской революции 1789 года. Поэтому Бельо, как и Родригес, пользовался в кругах колониальной администрации репутацией «черной овцы». Новый воспитатель преподавал Боливару географию. Математику и космографию.
Два года спустя после бегства Родригеса из Венесуэлы молодой Боливар был послан опекуном дядей Карлосом в Испанию для совершенствования в науках. В Мадриде, где у Симона были влиятельные родственники, он был принят в аристократических семьях и даже допущен к играм с наследным принцем и будущим его врагом впоследствии королем Испании Фердинандом VII. Молодой креол, однако, уже тогда вел себя с испанскими грандами независимо и вызывающе. Испанские власти даже заподозрили его в заговорщической деятельности, и только покровительство его влиятельных родственников спасло Боливара от ареста...


1. Гусев В. И. Горизонты свободы: Повесть о Симоне Боливаре. — М.: Политиздат. Пламенные революционеры, 1972. — 383 с, ил. То же. — 2-е изд. — 1980. — 358 с, ил.
2. Лаврецкий И. Р. Боливар. 3 изд. М., 1981.
3. Mapкс К. Боливар-и-Понте.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 14;
4. Симон Боливар: история и современность. М., 1985.
Ответить

Фотография Ученый Ученый 05.10 2012

Волны времени не только не унесли в бездонную Лету имя великого Освободителя Латинской Америки, но придали ему ещё большее сияние, открыв для потомков новые, неведомые дотоле грани его таланта.

С.Боливар во внешней политике требовал бороться с вмешательством европейских держав и США в дела Южной Америки, в во внутренней - утверждал необходимость пожизненного президентства с диктаторскими полномочиями.
Такие взгляды снискали ему большую популярность среди латиноамериканских диктаторов и революционеров. Горячим поклонником Боливара является У.Чавес, он кажется даже венесуэлу переименовал в боливарианскую республику. Война южноамериканских колоний за несависимость в 19 веке была очень жестокой. Испанцы и креолы (сторонники независимости) буквально истребили друг друга. Осташиеся индейцы, негры и всевозможные мулаты и метисы подпали под власть латифундистов, военщины и церкви. Слава Боливара вполне заслуженна, он всю жизнь отдал борьбе с испанцами, правда в конце жизни говорил - независимость, это единственное чего мы добились. Он популярней чем Сан-Мартин, Итурбиде и другие латиноамериканские герои, поскольку был более образован и поддерживал связи с Европой.
Ответить

Фотография Стефан Стефан 22.12 2015

Посконина О. И.1 Симон Боливар. Краткая история жизни «самого большого идеалиста» Латинской Америки

 

Poskonina O. I. Simon Bolivar. A short life story of «the biggest Latin American idealist»

 

Аннотация: Статья посвящена выдающемуся революционеру, освободителю Латинской Америки С. Боливару. На основе воспоминаний его адъютанта и документов эпохи Войны за независимость прослеживаются наиболее яркие и значимые события жизни Боливара, включая детство и юность, этапы развития его военной и политической карьеры. В статье нашли отражение черты характера Освободителя, некоторые его идеи, политические меры и их влияние на ситуацию в значительной части Южной Америки, вошедшей в состав Великой Колумбии.

Ключевые слова: Симон Боливар, «война насмерть», революционная диктатура, Великая Колумбия.

 

Аbstract: The paper is devoted to the life of an outstanding revolutionist and the emancipator of Latin America Simon Bolivar. The brightest moments of his life are analyzed based on the memories of his aide-de-camp and the documents of the War for Independence. These moments include his childhood and youth and the stages of his military and political career. Simon's traits of character, ideas, political measures and their influence on the situation in most part of Latin America that was included in Great Columbia are shown in this article.

Keyworlds: Simon Bolivar, «war to death», revolutionary dictatorship, Great Columbia.

 

Война за независимость испанских колоний в Америке явила миру немало выдающихся личностей – полководцев, политиков, дипломатов, среди которых неоспоримое лидерство принадлежит Понте, чьи предки обосновались в Новом Свете еще в период конкисты2. Со временем это семейство заняло высокое положение в обществе, в его владении находились обширные поместья, плантации какао и хлопка, скотоводческие хозяйства, сахарные заводы, несколько домов в Каракасе (столице генерал-капитанства Венесуэла) и многочисленные рабы3.

В советской историографии о принадлежности Боливара и многих его соратников к креольской аристократии упоминалось нечасто, хотя «генералы революции», боровшиеся с королевской тиранией, в большинстве своем действительно представляли семейные кланы латифундистов, крупных торговцев, владельцев мануфактур и рудников. После падения власти метрополии они оказались хозяевами положения и прочно удерживали в своих руках бразды правления в независимых республиках. Это обстоятельство во многом объясняет, почему Боливар, кумир всех последующих поколений латиноамериканцев, получивший высокое звание «Освободитель» и сумевший выйти за рамки классовых интересов, в конечном итоге стал свидетелем краха большей части своих реформаторских начинаний, да и его собственная политика, особенно в конце жизни, не отличалась последовательностью. Не случайно после смерти Боливара его идейное наследие использовалось демократами и диктаторами, консерваторами и либералами для обоснования взаимоисключающих тезисов, причем в наибольшей степени это было свойственно соотечественникам Освободителя. Как отмечал известный историк Х. Каррера Дамас, венесуэльские правящие круги, умело манипулируя историческим прошлым, способствовали распространению «боливарийского культа» и постоянно внушали венесуэльцам, что Освободитель дал им свободу, равенство, республиканский строй, то есть все уже завоевано, причин для социальной революции нет, следует лишь достойно распорядиться наследием Боливара4. Культ Освободителя поддерживался не только усилиями правящей элиты, но и благодаря апологетическим трудам патриотически настроенных историков и писателей. Пристально изучая его жизненный путь, они рисовали образ пламенного революционера, мудрого политического деятеля, успешного военачальника и в редких случаях – человека с присущими ему слабостями и особенностями характера.

Вскоре после Войны младший современник Боливара, талантливый венесуэльский публицист, историк и политический деятель Х.В. Гонсалес создал серию портретов героев революции, справедливо полагая, что изучение жизни выдающихся людей позволяет лучше понять характер событий, в которых они участвовали, а также степень их влияния на эти события. Иными словами, биография человека может исполнить роль гида, помогающего адекватно интерпретировать историю. Жизнеописание Боливара, идеального, по мнению Гонсалеса, политического деятеля, «бесстрашного перед лицом опасности, терпеливого в работе, постоянного во вражде, неутомимого и полного сил», давала исследователю возможность связать воедино и оживить события революции5. Хотя Боливар превратился в революционера континентального масштаба, национальная принадлежность все-таки обусловила географию его участия в Войне – это Андский регион, прежде всего Венесуэла и соседнее вице-королевство Новая Гранада (Колумбия), а также Боливия, Кито (Эквадор) и Перу.

Земной путь этого великого венесуэльца был недолог, однако подробное описание всех перипетий его жизни составит не один увесистый том. Из сорока семи лет, прожитых Освободителем, около двадцати пришлось на революционный период, а 472 битвы и различных вооруженных конфликтов – впечатляющий послужной список воина, а он был еще и неординарным политиком6. Попытаемся и мы вспомнить хотя бы некоторые его дела и мысли, не упуская из виду яркие человеческие качества «латиноамериканского Дон Кихота», боровшегося за прекрасные, но недостижимые идеалы.

 

Жизнь до войны

Родился будущий Освободитель 24 июня 1783 г. в Каракасе, однако принадлежность к знатной и состоятельной семье не избавила маленького Симона от тяжелых утрат. На протяжении первых десяти лет своей жизни он потерял отца, мать, затем заменившего родителей деда и остался сиротой, хотя и в окружении не бросивших его на произвол судьбы родственников. Заметим, что в ранней молодости Боливару также пришлось пережить ужасную личную трагедию. Симон очень рано женился – в 1802 г. в Мадриде он сочетался браком с девушкой чуть старше него, красавицей Марией Тересой де Торо, которую страстно любил. Ее жизнь, оборвавшуюся через год после замужества, унесла желтая лихорадка7. Боливар стал вдовцом впоследствии уже не женился.

По свидетельству одного из биографов Освободителя, его адъютанта генерала Д. Ф. O’Лири, в детские годы Симон отличался понятливостью и хорошей памятью, легко усваивал все то, чему его учили, но, будучи настойчивым и упорным во всех своих начинаниях, в большей степени демонстрировал приверженность к играм и гимнастическим упражнениям, чем к учебе. Характер у мальчика был ласковый и открытый, но в то же время раздражительный и беспокойный. Примирить эти качества удавалось лишь благодаря терпению его близких и учителей8. Таким образом, O’Лири отмечал, что еще в детстве Боливару были свойственны противоречивость натуры и неуравновешенность характера – неудивительно для ребенка, рано лишившегося родительской ласки.

Учителя Симона были людьми не только просвещенными, но и весьма известными. Одним из наставников Боливара стал С. Родригес, оставивший потомкам ряд философских и педагогических трудов. Он обучал своего подопечного испанскому и латинскому языкам, арифметике и истории, однако успехи Симона в постижении этих наук не соответствовали ни ожиданиям членов семьи, ни дарованию Родригеса, ни природным способностям мальчика к учебе. Тем не менее Родригес сохранял высокое мнение о талантливом ребенке, чье воображение было живым, даже поэтическим, и который удивлял окружающих оригинальностью своих суждений. К 14-ти годам Боливар был передан под попечительство А. Бельо, в будущем видного представителя латиноамериканского Просвещения. Смена учителя не способствовала позитивным изменениям в отношении подростка к учебе, напротив, по мере взросления он начал проявлять склонность к деревенской жизни, проводя большую часть времени в одном из родовых поместий, где занимался сельскохозяйственным трудом и открыл для себя потрясающую красоту окружающего мира9.

Оказавшись в 1802 г. в Европе, Боливар осознал, что уровень его образования далек от совершенства. В Париже он нашел хороших учителей и посвятил себя изучению математики, языков, а также произведений древних и современных писателей, проводя дни и ночи за чтением книг. Учеба принесла плоды – Боливар прекрасно говорил и писал на французском языке, довольно прилично – на итальянском, понимал английский, неплохо знал греческую и латинскую классическую литературу, которую читал в переводах на французский10. Однако его любимыми авторами стали Ш. де Монтескье и Ж.-Ж. Руссо, хотя Боливару были хорошо знакомы и труды других европейских просветителей.

Формирование политических взглядов Боливара также началось в Европе. Его первое посещение Франции совпало с периодом Консульства. Триумф свободы, новые политические учреждения, расцвет философской мысли и искусств – все это потрясло молодого человека, выросшего на окраине колониальной империи. Главным объектом его восхищения стал Наполеон Бонапарт, возглавлявший Французскую республику в качестве первого консула, и с тех пор в душе Боливара окрепли республиканские убеждения. Во время следующего посещения Парижа он увидел иную картину – монархию Наполеона I. «Он сделал себя императором, и с этого дня я стал видеть в нем лицемерного тирана, душителя свободы и препятствие на пути прогресса цивилизации», – цитировал О’Лири слова Боливара11.

Когда в конце 1806 г. Боливар вернулся в Каракас, его душа была переполнена «решительной и смертельной ненавистью ко всему испанскому. Молодой Ганнибал, питая вечную вражду к Риму, испытывал меньшую ненависть к недругам своей родины, чем Боливар к угнетателям своей», – писал О’Лири12. Накануне освободительных революций мятежные настроения все более проникали в зажиточную креольскую среду. В этот период Боливар не был заметной фигурой в политической жизни Венесуэлы, а лишь вращался среди фрондирующей «золотой молодежи».

Конечно, у патриотов, как называли сторонников независимости, были основания не испытывать пламенной любви к Испании, ее политическому строю и монархам. Горячий поклонник Боливара Х. В. Гонсалес полагал, что нация метрополии, поработившей землю, на которой родился Освободитель, оставалась самой невежественной и суеверной на европейском континенте, а ее колонии, где процветали рабские обычаи, три века находились в состоянии деградации; Южная Америка не знала, что существуют политические права, привыкла к послушанию и с ужасом взирала на тех, кто говорил о свободе13. Однако в начале ХХ в. в венесуэльской историографии появился иной взгляд на предпосылки антииспанских восстаний в колониях. Так, венесуэльский историк А.С. Рибас справедливо заметил, что освободительная революция была логическим завершением процесса развития испано-американских колоний и стала возможна только благодаря «родине-матери», создавшей необходимую материальную базу, иначе все усилия освободителей оказались бы тщетными; сами революционеры также были многим обязаны Испании, «вскормившей этот легион образованных людей – капитанов, политиков, дипломатов, землевладельцев, должностных лиц и писателей, которые посредством разрыва и войны создали и упрочили новое государство»14.

Итак, повзрослевший аристократ вновь оказался в родном Каракасе. Его последнее пребывание в Париже едва не обернулось большой бедой. Боливар вдруг увлекся азартными играми, поставив под угрозу собственное состояние, проиграл много денег, но ухитрился их вернуть и дал зарок больше не играть. Во-вторых, теперь он «покинул Париж с подорванным здоровьем, что стало результатом того образа жизни, который он вел на протяжении последних десяти месяцев»15. О том, каким порокам, помимо карточной игры, предавался молодой вдовец, можно только догадываться, так как О’Лири, правдиво излагая известные ему события, зачастую умалчивал о тех обстоятельствах, которые могли скомпрометировать его героя.

В столице Боливар быстро примкнул к креольским заговорщикам. Однажды они собрались в принадлежавшем Боливарам летнем доме, расположенном в уединенном месте, где юный Симон часто проводил каникулы. Это было идеальное место для ночных встреч и бесед. Именно здесь революционеры в июльскую ночь 1808 г. приняли решение свергнуть генерал-капитана Х. де Касаса, а затем создать новое правительство – Хунту и провозгласить отделение своей родины от Испании, но замысел не удался16. Заговорщики сумели избежать ареста, а вскоре в Венесуэлу прибыл новый генерал-капитан В. Эмпаран – последний испанец, управлявший этой колонией от имени короны.

 

От «бескровной драмы» к «войне насмерть»

Удивительно, но Боливар не принял участия в революционных событиях 19 апреля 1810 г., когда в Каракасе мирным путем была свергнута власть В. Эмпарана. Он удалился в свое поместье, откуда с большим интересом следил за тем, что происходило в столице. После успешно завершившегося восстания власть перешла в руки сформированной патриотами Хунты, и тогда Боливар предложил свое содействие революционному правительству. Мотивы его столь странного поведения неясны. Согласно утверждению О’Лири, Эмпаран был другом Боливара и последний из этических соображений не хотел выступать против генерал-капитана. По этой причине многие патриоты ему не доверяли17. По другим сведениям, Эмпаран, обладавший добродушным характером, узнав, что Боливар принадлежит к числу заговорщиков, выслал его из столицы18.

Не имевшим политического опыта революционерам приходилось действовать в непростых условиях, преодолевая внутренние разногласия, подвергаясь нападкам со стороны приверженцев испанской монархии – роялистов и ощущая нехватку материальных средств. Хотя в самом Каракасе смена власти напоминала «бескровную драму», по мере нарастания революции выяснилось, что позиция столичных креолов не отражала настроения всей креольской элиты и большинства простого населения19. Сами революционеры также делились на консерваторов и «радикалов-автономистов»: первые намерены были добиваться самоуправления под властью испанской короны, вторые, к которым принадлежал и Боливар, требовали полного разрыва с Испанией20.

Правительственная Хунта пыталась добиться не только внутреннего, но международного признания, и, заручившись поддержкой иностранных правительств, закупить у них оружие и необходимое снаряжение. В Вашингтон направилась делегация во главе с Хуаном Висенте Боливаром, а миссия в Лондоне была поручена его младшему брату Симону. Хуан Висенте сумел раздобыть большую партию оружия, но не добился политической поддержки венесуэльских революционеров со стороны правительства США. Вскоре в жизни Боливара произошла еще одна трагедия – его брат погиб при кораблекрушении, возвращаясь в Венесуэлу21. Усилия Симона установить отношения с Великобританией также успехом не увенчались, да и оружия англичане патриотам не предоставили, зато во время миссии произошло знакомство Боливара с его соотечественником, ветераном Французской революции и предтечей креольского освободительного движения в колониях Ф. Мирандой.

В декабре 1810 г. Миранда прибыл к родным берегам. Войдя в контакт с патриотами, он вступил в политический клуб, созданный в Каракасе еще в августе того же года и получивший название Патриотическое общество. Оно состояло в основном из молодых аристократов-креолов, подражавших французским революционерам-якобинцам, имело отделения в других городах и пропагандировало идею независимости Венесуэлы, хотя формально было образовано для содействия развитию сельского хозяйства и промышленности. Общение Миранды и Боливара, также являвшегося членом клуба, было очень тесным22. Во время собраний Патриотического общества окрестные жители часто не могли уснуть из-за восторженных криков простого люда, аплодировавшего зажигательным речам ораторов, среди которых находился и Боливар23.

В начале марта 1811 г. в Каракасе открылся Национальный конгресс, куда попали в основном выходцы из семей богатых землевладельцев, которые принадлежали к лагерю консерваторов, но находились под влиянием, во всяком случае на словах, либеральных идей. Благодаря настойчивым требованиям и агитации со стороны Миранды, Боливара и других «экстремистов» 5 июля депутаты, представлявшие Каракас и несколько признавших Хунту восточных провинций, провозгласили независимость Венесуэлы. В декабре того же года была принята конституция нового государства – первый Основной закон, появившийся в Южной Америке и утвердивший в Венесуэле республиканскую форму правления на основе разделения властей. В конституции, испытавшей влияние североамериканской Декларации независимости и французской Декларации прав человека и гражданина, провозглашались демократические свободы, упразднялись сословные привилегии, запрещались работорговля и расовая дискриминация, но не подразумевалось проведение социальных преобразований в интересах «цветного» населения – пардо (мулатов), индейцев и метисов, положение которых осталось столь же бедственным, как в колониальные времена. Темнокожие рабы остались рабами, а право голоса предоставлялось только владельцам собственности24.

Так родилась Первая Венесуэльская республика, которой еще предстояло себя защищать в условиях постоянных роялистских восстаний в провинциях и экономического коллапса, наступившего, когда мятежная колония оказалась отрезана от жизненно важных для нее внешних рынков. Выпущенные революционным правительством для покрытия расходов бумажные деньги вызвали безудержную инфляцию. Быстро подорожали товары и продукты питания, тем более что производство продовольствия упало по причине мобилизации части сельского населения в республиканскую армию. Венесуэльцы роптали и проклинали новые власти. Падение Первой республики было предрешено.

В марте 1812 г. к Каракасу двинулись войска роялистов под командованием Д. Монтеверде. Военную опасность усугубило разрушительное землетрясение, случившееся 26 марта. Погибло более 20 тыс. человек, столица лежала в руинах, города в восточных провинциях также подверглись разрушению. Это страшное бедствие вызвало величайшее смятение среди жителей пострадавших районов, а священнослужители окончательно запугали невежественные народные массы. Они отождествляли религию с монархией и доказывали, что отвергать короля – значит отвергать Бога. В мемуарах О’Лири описано, как в тот трагический момент Боливар, рискуя жизнью, вышел на городскую площадь, где его сограждане внимали яростной проповеди монаха – Божественное Провидение обрушило кару на мятежников! Фанатичная толпа готова была растерзать Боливара, но он сумел заставить монаха замолчать, а затем с помощью шпаги и нескольких солдат разогнал недовольный народ25. В его жизни религия не играла большой роли, более того, Боливар был «законченным атеистом»26.

В начале апреля, когда положение патриотов стало критическим, исполнительная власть в нарушение конституции была передана Миранде. Национальный конгресс назначил его главнокомандующим вооруженными силами республики, облеченным чрезвычайными полномочиями. Опытный в военном деле, но нерешительный генерал был намного старше Боливара и, по некоторым признакам, между ними сложились довольно прохладные отношения. В разгар наступления испанцев Миранда отстранил Боливара от участия в военной кампании, назначив комендантом крепости Пуэрто-Кабельо, то есть на должность, меньше всего соответствовавшую его беспокойному характеру. К этому времени Боливар, которому не исполнилось и тридцати лет, дослужился до чина полковника. В первых числах июля вверенная ему крепость, главный склад военного снаряжения патриотов, была захвачена неприятелем.

Деморализованное республиканское правительство в панике искало выход из создавшегося положения, пока Миранда не принял решение прекратить сопротивление. 24 июля его представитель, «чтобы избежать кровопролития и других связанных с войной бедствий», подписал в Сан-Матео акт о капитуляции27. Через пять дней торжествующие роялисты вступили в Каракас, и день 30 июля ознаменовался падением Первой Венесуэльской республики. Победившая «армия» Монтеверде насчитывала менее 300 человек28. Миранда попытался покинуть венесуэльский берег на английском корабле, но был задержан группой молодых офицеров. Среди них находился и Боливар, считавший Миранду трусливым изменником.

Боливара часто обвиняли в том, что он предал своего несчастного соратника, так как активно способствовал аресту Миранды, в результате чего тот попал в руки врагов и закончил свою жизнь в испанской тюрьме. Однако О’Лири утверждал, что Боливар поступил подобным образом не из мести или неприязни к генералу, а по принципиальным соображениям. По его версии, Боливар лишь хотел задержать Миранду в Венесуэле, чтобы бывший главнокомандующий потребовал от Монтеверде точного исполнения условий договора о капитуляции. В подтверждение этой версии О’Лири привел отрывки из писем современников событий, в частности, другого адъютанта Боливара, полковника Вильсона, который так излагал соображения их общего патрона: «Если Миранда верил, что испанцы будут соблюдать договор, он должен был остаться, чтобы заставить их его выполнять; если же не верил, то он являлся предателем, пожертвовавшим своей армией». Далее Боливар якобы заявил, что лично он расстрелял бы генерала Миранду как изменника29. Иными словами, О’Лири доказывал, что в действительности причиной пленения и гибели Миранды стало не предательство со стороны Боливара, а высокая принципиальность и чувство долга, присущие будущему Освободителю.

Несмотря на обещанную амнистию, повстанцы вскоре оказались в быстро переполнившихся тюрьмах или, опасаясь репрессий, покинули родину. В этот тяжелый момент Боливару удалось отплыть на остров Кюрасао, принадлежавший Голландии, откуда он перебрался в Новую Гранаду. Пока Монтеверде хозяйничал в Венесуэле, Боливар создавал предпосылки для нового выступления патриотов против Испании и составил известный политический документ, где впервые содержались развернутое изложение его взглядов и анализ причин поражения революции – Манифест от 15 декабря 1812 г.

В Манифесте Боливар упрекал правительство поверженной республики в слабости и нерешительности, в либерализме по отношению к враждебным провинциям, ставшим оплотом роялистов. Вместо необходимой в таких условиях регулярной армии формировались многочисленные отряды милиции, что привело к разбазариванию средств и вызвало ненависть со стороны населения, поскольку в злоупотреблениях вооруженных блюстителей порядка оно обвиняло прежде всего революционную власть. Боливар признал ошибочными и другие меры, в частности, выпуск бумажных денег, вызвавший у народа открытое недовольство. Он подверг резкой критике первую конституцию Венесуэлы, с глубокой убежденностью обрушившись на несвоевременный в сложившихся условиях принцип федеративного устройства республики. «Федеративная система, более совершенная и способная принести счастье членам общества, полностью противоречит, однако, интересам наших молодых государств», – писал Боливар30. Ему казалась неприемлемой в тот момент и система всеобщих выборов, так как невежественное население, с его точки зрения, было неспособно самостоятельно воспользоваться своими правами и легко становилось объектом всевозможных манипуляций. Землетрясение и его последствия, подрывные действия священнослужителей, внутренние разногласия в правительстве республики – все это стало основанием для серьезных выводов. Важнейшей задачей ближайшего будущего Боливар считал усмирение мятежных провинций и возобновление вооруженной борьбы с Испанией31. Таким образом, он признал, что Венесуэльская республика не пользовалась широкой поддержкой «снизу», а ее лидеры не сделали все возможное для спасения завоеваний революции.

Рождение Боливара-военачальника, как и политического лидера, также началось после падения Первой республики. В Новой Гранаде, где еще продолжалась борьба с роялистами, Боливар получил скромную должность командира небольшого отряда, расположившегося на левом берегу р. Магдалены, и категорический приказ ни в коем случае не покидать занятых позиций. Однако он в очередной раз совершил поступок, который можно оценивать по-разному. Нарушив воинскую дисциплину, Боливар предпринял рейд по близлежащим районам, освободив от неприятеля ряд населенных пунктов. Конечно, неисполнение приказа являлось серьезным воинским преступлением, но, как известно, «победителей не судят»: ведь «это не для возвышенных душ – спокойно переносить пренебрежение, и не для гения – с легкостью подчиняться суровой военной дисциплине», – писал об этом инциденте О’Лири32.

Боливару удалось убедить новогранадских революционеров в необходимости совместных действий, и он получил разрешение сформировать отряд из венесуэльских эмигрантов и местных добровольцев. В мае 1813 г. небольшая армия патриотов под командованием Боливара, насчитывавшая около 700 человек, преодолела трудный путь через Анды и освободила часть венесуэльской территории, открыв дорогу на Каракас33. В ходе этой так называемой «славной кампании», стремясь активизировать освободительную борьбу, 15 июня 1813 г. Боливар издал знаменитый декрет, объявивший о начале «войны насмерть» против роялистов. Это влекло за собой беспощадную расправу со всяким, кто «не борется самым энергичным и действенным образом за правое дело». Всем перешедшим в ряды патриотов, в том числе испанцам, было обещано помилование, а если последние окажут существенную помощь республике, то будут считаться американцами34.

Боливар осознавал, что в Южной Америке разразилась гражданская война, в которой с обеих сторон преобладали колонисты. Большая часть испанских войск, как утверждал О’Лири, состояла из венесуэльцев, и это вызывало у Боливара чувство горечи. Что касается его декрета, то Монтеверде первым применил «право завоевателя», терроризируя население Венесуэлы и разрешая своим подчиненным убивать не только участников военных действий, но и простых обывателей35. Наступило суровое время, отмеченное ужесточением Войны, принесшей с собой страдания и смерть, разорение и террор, ненависть и героизм, когда «дни были равны годам, а каждый час написан кровью»36. Боливар искренне полагал, что законы военного времени требуют принятия суровых мер против неприятеля. «Война – это зло, – говорил Боливар, – но еще большим злом являются угнетение и средства, которые его поддерживают»; «лучше война и кровь, чем повиновение и мир с угнетателями»37.

Очередной стремительный марш-бросок Боливара через Анды оказался для испанцев полной неожиданностью, и 6 августа 1813 г. небольшая революционная армия вступила в Каракас. Так как высшее столичное общество еще не забыло, насколько решительно был настроен «экстремист» Боливар, оно с трепетом ожидало принятия им самых ужасных мер – предоставления свободы рабам, установления равенства, искоренения аристократии и всех привилегий. Однако ничего подобного не произошло. По свидетельству современника событий, принадлежавшего к лагерю роялистов, когда начались переговоры о капитуляции Каракаса, один из давних друзей Боливара открыто выразил опасения креольской верхушки по поводу его дальнейшей политики относительно «каст», то есть «низов». Проявив склонность к демагогии, Боливар, махнув рукой, якобы ответил: «Не беспокойтесь по поводу каст; я им вынужден льстить, потому что в них нуждаюсь: демократия на словах и аристократия в сердце»38.

Овладение Каракасом еще не означало победы патриотов – в руках противника оставались многие важные населенные пункты в провинциях. Тем не менее после освобождения столицы была провозглашена Вторая Венесуэльская республика во главе с Боливаром. Вновь созванный Национальный конгресс наделил его чрезвычайными полномочиями для борьбы с врагами республики. Затянувшаяся «война насмерть» требовала немалых средств, и патриотам приходилось изыскивать их всеми возможными способами. Для тех, кто отказывался платить налоги в республиканскую казну, были установлены суровые наказания, вплоть до смертной казни. С людей состоятельных собирали большие «добровольные пожертвования», в их дома ставили на постой солдат революционной армии. Все это вызывало протест со стороны многих венесуэльцев, принадлежавших к различным слоям населения. Боливару, как всякому смертному, было свойственно ошибаться – не столько в плане военной стратегии, сколько в оценке внутренней ситуации на родине. Явно отдавая предпочтение Каракасу, он преувеличивал патриотизм жителей столицы и количество ресурсов, которые город мог предоставить тому, кто сумеет его захватить. Чтобы овладеть Каракасом, Боливар не раз откладывал более важные в стратегическом отношении военные операции, что, по мнению О’Лири, стало причиной ряда просчетов на протяжении его карьеры39.

Многие представители «цветного» населения Венесуэлы из ненависти к креолам уходили в отряды Х. Т. Бовеса, испанца по происхождению, человека с темным прошлым и склонного к авантюрам. Призвав к «священной войне против белых», Бовес быстро приобрел массовую поддержку и собрал под свои знамена сначала льянеро40, которые составили костяк его армии, а затем индейцев и негров-рабов. Всем были обещаны земля, скот и другое имущество, принадлежавшее белым, а рабы объявлялись свободными людьми. По сути во времена Второй республики, в 1814 г. в Венесуэле произошло народное восстание, жестокое и разрушительное, причем оно было поднято не Бовесом, который лишь использовал недовольство угнетенного и нищего населения, а инициировано снизу. Неудержимая конница льянеро обладала способностью точно, быстро и с большим напором атаковать удаленную цель, а затем столь же стремительно отступать обратно в льяносы, куда не могла вторгнуться республиканская армия без риска бесследно исчезнуть. Существует точка зрения, что Боливар многому научился у Бовеса и в дальнейшем успешно использовал его военную тактику41.

Поход семитысячной армии льянеро на Каракас решил судьбу репрессированных патриотами врагов, включая пленных, захваченных в ходе военной кампании против Монтеверде. По приказу Боливара было казнено 4 тыс. роялистов, многие «только потому, что они родились испанцами»42. В городе началась поголовная мобилизация мужчин, способных носить оружие. Организованный отпор врагу не изменил положения патриотов, которые были вынуждены оставить столицу, отступив на восток. Вскоре Бовес ворвался в опустевший Каракас, откуда в страхе бежало и мирное население. В сентябре Боливар покинул родину и вновь нашел убежище в Новой Гранаде, хотя некоторые его соратники продолжали сопротивление. В декабре 1814 г. короткая история Второй Венесуэльской республики завершилась ее падением. В ходе этой военной кампании погиб и Бовес, сраженный ударом копья, а армию льянеро возглавил новый вожак, отличавшийся не меньшей жестокостью, чем его предшественник.

В мае 1815 г. Боливар отбыл из Южной Америки и на английском фрегате отправился в добровольную ссылку на о. Ямайка. Вслед за Мирандой он потерпел тяжелое поражение. «Война насмерть» и казнь пленных вызвали негодование в стане роялистов. С тех пор образ Боливара рисовался ими в самых мрачных тонах – его представляли кровавым, жестоким и неумолимым человеком43. Вынужденный считаться с интересами старой колониальной элиты, Боливар не решился отменить рабство, облегчить жизнь пардо, метисов и индейцев и таким образом привлечь народ на свою сторону, как это сделал Бовес. В результате «низы» выступили не на стороне освободительного движения, а против него и тем самым способствовали сохранению власти метрополии.

 

Победа

Тем временем из Кадиса на 42 судах отплыли войска под командованием маршала П. Морильо – 10 тыс. солдат и около 300 офицеров. За три века колониальной истории это была самая крупная экспедиция, посланная метрополией в Америку. Лишь в открытом море был вскрыт запечатанный пакет с указанием места назначения – Венесуэла, откуда было удобнее всего предпринять наступление на Новую Гранаду и послать подкрепления в Перу44. Обосновавшись в Каракасе, который он занял без боя в мае 1815 г., Морильо принял репрессивные меры с целью восстановлению порядка и занялся конфискацией имущества «мятежников», к числу которых были причислены лидеры патриотов, их пассивные сторонники и эмигранты, причем Боливар лишился семи поместий45. Затем колониальный режим был восстановлен в Новой Гранаде, где, как и в Венесуэле, начались массовые аресты и казни революционеров.

Находясь вдали от родины, Боливар упорно вынашивал планы продолжения борьбы с Испанией. Падение двух Венесуэльских республик и разгром повстанцев Новой Гранады заставили его осознать истинную причину поражения революции. Оказалось, что свободолюбивые, исполненные самых лучших намерений креолы, воспитанные на идеях Французской революции, даже не подозревали об остроте социальных проблем у себя на родине и, владея огромной собственностью и рабами, оставались в глазах народа ненавистными угнетателями, причем худшими, чем испанцы из далекой метрополии. Эту неблагоприятную ситуацию необходимо было переломить в пользу патриотов.

Сам Боливар вел на Ямайке уединенный и крайне экономный образ жизни. Скромные средства, предоставленные ему одним из английских друзей, он разделил со своими товарищами по изгнанию. Все это глубоко поражало О’Лири, который знал, что его кумир был рожден в роскоши и имел аристократические привычки, пока революция не подвергла испытаниям его характер46. Самым важным документом, написанным Боливаром в тот период, стал «Ответ южноамериканца одному джентльмену этого острова», более известный как «Письмо с Ямайки» (6 сентября 1815 г.). В «Письме» Боливар дал оценку освободительному движению в Испанской Америке, а также призвал к объединению всех колоний для борьбы с метрополией47.

Вместе с тем это был уже не тот Боливар, который на собраниях Патриотического общества критиковал консервативно настроенный Национальный конгресс. Возможно, потоки крови, пролитой на начальном этапе Войны, варварское поведение льянеро, негров и пардо, а также «народных вождей» вроде Бовеса, изменили тот либеральный и демократический настрой, с которым он пришел в революцию. «Письмо» содержало не только реверансы в сторону идей свободы, но и консервативные по духу рекомендации относительно будущего устройства независимых республик. События в Венесуэле, писал Боливар, «доказывают, что представительные институты не соответствуют нашему характеру, обычаям и нынешнему положению дел», и далее следовал вывод: «Поскольку Венесуэла стала американской республикой, которая больше других продвинулась по пути создания политических институтов, она явилась также и наиболее ярким примером неэффективности демократического и федеративного устройства наших молодых государств». Более того, «американские государства нуждаются в заботе патерналистских правительств, которые залечат язвы и раны, нанесенные деспотизмом и войной»48, – утверждал автор «Письма», вскоре покинувший место своего добровольного изгнания.

В конце декабря 1815 г. Боливар прибыл на о. Гаити. Президент Республики Гаити мулат А. Петион согласился помочь патриотам Южной Америки при условии отмены в Венесуэле рабства, уже уничтоженного на его острове. Через три месяца экспедиция была готова к отплытию. В ее состав входило около 250 патриотов, среди них находились уже успевшие прославиться военачальники, соперничавшие между собой, потому избрание Боливара руководителем экспедиции не было единодушным49. Отряд располагал 3500 ружьями, необходимым снаряжением, типографским станком и семью небольшими судами50. В марте 1816 г. флотилия покинула гаитянский берег. В июне – августе Боливар не раз высаживался на венесуэльском побережье, но патриотам нигде не удалось закрепиться на длительное время. Наконец он обратился к проблеме рабства, заявив в своем «Обращении к жителям провинции Каракас»: «Сама природа, справедливость и наш политический курс требуют освобождения рабов; отныне и навеки в Венесуэле будет лишь один класс людей, и все они станут гражданами своей родины»51. Слова креола-землевладельца не вызвали доверия со стороны порабощенного населения, но они не пропали даром – негры-рабы перестали в массовом порядке присоединяться к роялистам. Дальнейшая история Войны уже не знала такого кровавого «эксперимента», который проделал Бовес, поставивший под ружье в том числе и африканских невольников, да и социальная база патриотов постепенно расширялась. Боливар предложил неплохие условия рабам и пардо, если они присоединятся к его армии, и тем привлек их в лагерь борцов за независимость.

В апреле 1817 г. Боливар обосновался в небольшом городке Ангостура (ныне Сьюдад-Боливар), расположенном на правом берегу р. Ориноко. Здесь он познакомился с генералом-пардо М. Пиаром, отмеченным военным талантом и обладавшим обостренным расовым самосознанием. Пиар предоставил в его распоряжение свое «цветное» войско, однако вскоре произошел прискорбный инцидент: амбициозный мулат, недовольный жестким руководством со стороны Освободителя, объявил его тираном, узурпатором и, нарушив воинскую дисциплину, вышел из повиновения, призвав товарищей по оружию последовать его примеру. Боливар, узнав об интригах Пиара, попытался вернуть его на правильный путь, написав ему несколько писем примирительного характера. Не достигнув цели, он отдал приказ арестовать взбунтовавшегося генерала. В итоге Пиар был задержан и предан военному суду, который признал его виновным в дезертирстве, мятеже и предательстве и приговорил к смертной казни, приведенной затем в исполнение. Разрешение этого кризиса было крайне важным для патриотов делом, поскольку, как заявил сам Боливар, Пиар призывал не только к гражданской войне, но и к анархии52.

Освободитель был способен как на решительные действия, так и на разумные компромиссы. В 1817 г. появились декреты о конфискации имущества испанской короны и роялистов и наделении землей солдат освободительной армии. Однако из благородных побуждений Боливар оставил часть собственности в руках жен и малолетних детей своих противников, не желая полностью лишать их средств к существованию, что было расценено О’Лири как проявление присущего Освободителю благородства53.

Помимо пардо, другим важным компонентом социальной базы патриотов стали льянеро, среди которых быстро выдвинулся Х. А. Паэс. Боливар имел слабое представление о жизни льяносов и обычаях «вольных людей» и сумел привлечь их на свою сторону только с помощью «рыжего Паэса», как любовно называли его приятели. Конница льянеро, стремительно атаковавшая неприятеля, вызывала у роялистов ужас, личная храбрость и отважные действия Паэса приносили победы во многих сражениях. Передав под его командование войска патриотов, Боливар предпочел сосредоточиться на решении неотложной политической задачи – созыве нового Национального конгресса.

Ангостурский конгресс, на котором присутствовало всего 27 депутатов от Венесуэлы и 2 от Новой Гранады, приступил к работе 15 февраля 1819 г. В день его открытия Боливар произнес пространную речь, в которой выдающиеся ораторские способности Освободителя проявились в полной мере. Как и в «Письме с Ямайки», он вновь обратился к вопросу о демократии. «Только демократия, согласно моим убеждениям, совместима с абсолютной свободой», – заявил Освободитель, однако отметил, что все великие, процветающие и долговечные государства были или остаются аристократическими и монархическими54. «Ни одна из форм правления не является столь слабой, как демократия»55, – таков был недвусмысленный вывод Боливара. В этом же выступлении прозвучала его известная мысль, которую впоследствии взяли на вооружение многие латиноамериканские диктаторы: «Лучшей формой правления является та, которая обеспечивает наибольшее счастье, наибольшую общественную безопасность и наибольшую политическую стабильность»56, то есть не так важно, установится ли в государстве демократический строй или диктатура, главное, чтобы правительство действовало во благо всего общества.

Проект конституции Третьей Венесуэльской республики, представленный Освободителем на рассмотрение конгресса, испытал явное воздействие конституционного права Англии. В проекте предусматривалось разделение властей, создание двухпалатного парламента, причем его верхняя палата должна была состоять из наследственных сенаторов. «Если сенат, вместо того, чтобы избираться, будет наследственным, то он станет, по моему мнению, основой, связующим началом и душой нашей республики»57, – убеждал депутатов Боливар. Как отмечал Дж. Линч, это была попытка «найти равновесие между крайностями тирании и анархии»58. В результате обсуждения депутаты отвергли идею наследственного сената, но превратили должность сенатора в пожизненную, а палату представителей предполагалось избирать всенародным голосованием. Пожелание Освободителя о пожизненном характере исполнительной власти также не встретило понимания, напротив, было установлено, что президент, ответственный перед законодателями, мог находиться на своем посту лишь 4 года59. Ангостурский конгресс вновь провозгласил независимость Венесуэлы, избрал Боливара президентом республики и назначил его главнокомандующим вооруженными силами, а в середине августа 1819 г. принял новую конституцию. В это время большая часть генерал-капитанства, включая Каракас, оставалась под властью испанцев, а сам Боливар пытался вновь освободить Новую Гранаду.

Новый поход Освободителя на соседнюю территорию начался в мае, самом неблагоприятном месяце года, когда шли проливные дожди и начинались сильнейшие наводнения. Под его командованием, по разным сведениям, находилось от 2 до 2,5 тыс. человек, в основном льянеро60. «Армия его страдала от ураганов, свирепствовавших в джунглях, и ледяных ветров, налетавших порывами на высокогорных перевалах. Свыше 100 человек замерзли в пути, другие дезертировали, многих сразили болезни. Тяжелую поклажу пришлось бросить, большая часть лошадей погибла. Когда в начале июля 1819 г. Боливар достиг подножия Анд уже на стороне Новой Гранады, его бойцы находились на грани полного истощения. Испанцы в Боготе не верили своим ушам, слушая рассказы о переходе, так как еще никогда и никому не удавалось пересечь Анды в этих высоких и труднопроходимых местах», – так английский историк А. Б. Томас описывал тяготы, выпавшие на долю войска Боливара61. Даже британские офицеры, хорошо приспособленные к холодному климату, признавали, что этот поход не имел аналогов в мировой военной истории62.

7 августа войска Боливара разгромили превосходящие силы роялистов в сражении при р. Боякá. Эта победа означала перелом в ходе борьбы за освобождение не только Новой Гранады, но и лежащих к югу от нее территорий – Кито, Перу и Верхнего Перу (Боливии). Через три дня республиканская армия вступила в Санта-Фе-де-Богота. Вскоре Боливар вернулся в Венесуэлу, где вновь активизировались испанцы, и предстал перед Ангостурским конгрессом. В короткой речи, адресованной депутатам, он с большим воодушевлением говорил об освободительной кампании и героизме ее участников63. Согласно проекту Боливара, теперь предстояло создать единую Республику Колумбию в составе Венесуэлы, Новой Гранады и Кито, о которой он упоминал еще в «Письме с Ямайки». В декабре конгресс принял его предложение. Боливар был избран временным президентом нового государства, а 30 августа 1820 г. конституция Колумбии провозгласила полную независимость ее от Испании. Она напоминала венесуэльскую конституцию 1819 г. и потому не отвечала представлениям Боливара о наилучшем государственном устройстве, однако федеративный принцип, против которого решительно возражал Освободитель, был отвергнут. Боливар рассматривал централизованную Великую Колумбию, как принято называть ее в историографии, в качестве центра объединения всех бывших испано-американских колоний.

В ходе возобновившейся военной кампании Боливар провел несколько успешных операций, завершившихся 24 июня 1821 г. сражением в долине р. Карабобо, где войска роялистов были полностью разбиты. В конце месяца революционная армия торжественно вошла в Каракас под приветственные возгласы ликующего населения. Когда Освободитель прибыл в столицу, «энтузиазм жителей Каракаса граничил с безумием», и, хотя он въехал в город ночью, огромное количество людей, желающих встретиться с Боливаром, наводнило дом, где он остановился64.

После победы при Карабобо появилась реальная возможность создать Великую Колумбию, которая прежде существовала только на бумаге. В июне 1822 г., пройдя с большими потерями через тяжелейшие бои с отчаянно сопротивлявшимся противником, патриоты в основном завершили освобождение Новой Гранады. Однако мятежи роялистов продолжались. В конце октября 1822 г. в Пасто, «колумбийской Вандее», разгорелось восстание под лозунгом «Да здравствует король!». Оно было жестоко подавлено, причем Боливар писал одному из своих соратников: «Пастуанцы должны быть уничтожены, их жены и дети перевезены в другие районы, провинция превращена в военную колонию. С другой стороны, Колумбия договорится с пастуанцами, когда они станут меньше бунтовать и не будут помехой, хотя бы для этого понадобилось сто лет»65.

Война в Венесуэле и Кито также близилась к завершению. В ноябре 1823 г. остатки испанской армии спешно покинули венесуэльский берег. Вооруженная борьба на подконтрольных Боливару территориях закончилась полной победой патриотов. Затем было завершено освобождение Перу, последнего бастиона испанцев в Южной Америке.

 

Триумф и трагедия Освободителя

В период противоборства с роялистами военный талант Боливара проявился в полной мере. Совершая стремительные переходы из одной провинции в другую, он неоднократно пересекал горный хребет Анд, а этот путь в любое время года оставался трудным и опасным. Освободитель выходил победителем из многих битв с роялистами, но в случае поражения быстро восполнял потери и снова побеждал. Он всегда очень тщательно готовился к военным кампаниям, лично проверяя состояние дел. Его приказы были предельно ясными и четкими. В перерывах между сражениями он вникал во все тонкости армейской жизни, заботился о том, чтобы были обеспечены потребности солдат, внимательно изучал счета за поставки военного снаряжения66.

Пройдя через испытание войной, Боливар взял на себя задачу консолидировать народы континента и объединить их в едином государстве, где восторжествуют принципы свободы и равенства, которые проповедовал почитаемый им Руссо, но этого не могло случиться в ближайшем будущем. Освободитель полагал, что недостаточно завоевать независимость, необходимо сохранить обретенную свободу на вечные времена, но как этого добиться, он представлял по-своему, опираясь на негативный опыт военного времени. «Я не останусь президентом, если мне не разрешат пользоваться чрезвычайными полномочиями, предоставленными конгрессом. Я твердо уверен в том, что поддерживать порядок в Колумбии и достигнуть ее процветания можно только с помощью неограниченной власти… Колумбии нужна оккупационная армия, чтобы сохранить ее свободу»67, – писал Боливар в декабре 1822 г.

После Войны еще более обострились проблемы, вызванные экономическим кризисом и нежеланием политически господствовавшей элиты проводить преобразования в пользу большинства населения. Нарастали противоречия и внутри самой элиты, связанные с борьбой за власть, что также осложняло положение в Колумбии. Боливару, стороннику социальных реформ, приходилось преодолевать упорное сопротивление со стороны оппонентов. Так, несмотря на заявления Боливара об освобождении рабов и его обращение к Ангостурскому конгрессу с просьбой предоставить им полную свободу, отмена рабства не состоялась, поскольку эта мера вызвала повсеместный саботаж со стороны рабовладельцев. Кроме того, они требовали компенсацию за потерю «имущества», что влекло за собой усиление налогового бремени и рост недовольства населения, которому и так уже нечем было платить налоги. Все это свело на нет попытки Боливара уравнять колумбийцев в правах. Процесс освобождения рабов шел настолько медленно, что ежегодно свободу обретали даже не сотни, а лишь десятки невольников, часть которых переходила на положение зависимых пеонов, не имевших возможности покинуть поместье своего хозяина68. Сам Боливар, отпуская на волю собственных рабов, пытался подать пример другим рабовладельцам. В 1814 г. он дал свободу 15 рабам при условии поступления их на военную службу, а после сражения при Карабобо освободил более 100 рабов уже без всяких условий69. Не удалось добиться и существенного изменения положения пардо и индейцев, изданные Освободителем декреты, облегчавшие жизнь «цветного» населения, также саботировались олигархическими кланами Великой Колумбии, Перу и Боливии. Однако Боливар не отказался от идеи разработки нового законодательства, хотя осознавал, что многому не суждено сбыться.

Таким образом, после окончания военных действий в бывших колониях сохранялась сложная социально-экономическая обстановка. Этим поспешили воспользоваться региональные элиты, заинтересованные в освобождении от диктата Боготы, как стали именовать столицу колумбийского союза, и закреплении самостоятельности «своих» территорий, причем они могли без труда найти поддержку со стороны недовольного населения, используя его для осуществления сепаратистских планов. Осознавая пагубность сепаратизма, Освободитель принял меры. В 1826 г. была обнародована конституция Боливии, узаконившая там пожизненное президентство Боливара и его право назначать преемника. Он полагал, что только таким способом можно избежать общественных потрясений, связанных с регулярным проведением выборов. Опасность разгула анархии, по его мнению, исходила не столько от народа, сколько от элиты, которая в силу своего эгоизма и узости интересов превратилась в постоянную угрозу революционным завоеваниям. Переломить ситуацию могла лишь сильная исполнительная власть, не связанная необходимостью отвлекаться на предвыборные кампании и не зависящая от интриг политических противников. Боливар считал необходимым распространить действие боливийской конституции на все «андские республики», что и предложил в феврале 1826 г.70

Диктаторские устремления Освободителя ужаснули либералов, выразивших бурный протест против законодательства, маскирующего монархию и отвергающего главный принцип республиканского правления – сменяемость власти71. «Политический класс» раскололся на два лагеря. Боливарианцы полагали, что только Освободитель может спасти страну, и готовы были выполнить любой его приказ. Представители оппозиции составили группировку «конституционалистов». Великая Колумбия, чье существование лишь на основе уважения к былым заслугам Боливара оказалось невозможным, «затрещала по швам». Наблюдая крушение своих планов, Освободитель окончательно отошел от тех принципов, которые проповедовал в начале своей политической и военной карьеры. Сравнение Боливара с Наполеоном, часто встречающееся в историографии72, имеет основания – оба сначала боролись за свободу, а затем стали претендовать на установление диктатуры, ссылаясь на сложную внутреннюю и внешнеполитическую обстановку.

Следует отметить, что, судя по образу жизни Боливара и той социальной политике, которую он пытался проводить вопреки сопротивлению креольской верхушки, Освободитель не преследовал корыстных целей. Среди его выдающихся качеств О’Лири отмечал бескорыстие, постоянную готовность пожертвовать личными интересами, карьерой и состоянием ради своих сограждан. Устав от нападок со стороны недругов, он подумывал отказаться от руководства Колумбией и в одном из писем даже называл имена людей, которые, с его точки зрения, могли бы возглавить республику. На протяжении всей жизни, утверждал О’Лири, Боливар всегда ставил интересы родины выше собственных73. Сам нуждаясь в средствах, он никогда не отказывался вносить пожертвования в пользу армии или населения и неоднократно покрывал расходы, связанные с государственной службой, из своего кармана74. Однако далеко не все испытывали благодарность по отношению к Боливару. В республике развернулась кампания по дискредитации президента. «В то время, – вспоминал О’Лири, – создавались сообщества, называемые кружками, главной целью которых было подорвать репутацию Освободителя и посеять недовольство среди представителей различных групп населения Колумбии. Оппозиционная пресса с каждым днем все более воспламенялась, вменяя Освободителю в вину всякого рода ошибки и даже преступления»75.

Почему же президент Великой Колумбии, забыв об увлечениях молодости, разошелся с либералами? Как писал А. Бельо, «никто не любил так преданно и искренне свободу, как генерал Боливар… Однако логика развития событий увлекла его за собой. Для завоевания свободы необходима была независимость, и борец за освобождение стал и должен был стать диктатором»76. Так и произошло – перед угрозой восстаний в Венесуэле, Новой Гранаде, Перу и Эквадоре Освободитель пришел к окончательному выводу, что колумбийская конституция не соответствует реальному положению дел в республике, не учитывает ее социальную структуру и предоставляет законодательному органу слишком большие полномочия, тогда как Великая Колумбия нуждается в сильной власти. И Боливар начал бороться с политическими противниками с помощью суровых репрессий, как в военное время. Воспитанный в духе идей Просвещения атеист даже попытался заручиться поддержкой церкви и отменил часть законов, принятых в начале 1820-х гг. и ущемлявших интересы священнослужителей, и попросил совета у архиепископа Боготы относительно своей политики. Затем, несмотря на возмущенные протесты либералов, Боливар установил «революционную диктатуру» и 27 августа 1828 г. обратился к колумбийцам, объявив о принятии им чрезвычайных диктаторских полномочий.

Оппозиция ответила заговорами против Освободителя, один из которых едва не стоил ему жизни. Боливару было известно, к каким кругам принадлежала большая часть заговорщиков, и он решил изменить содержание университетского образования, чтобы ликвидировать основу для мятежей в будущем. Так, Боливар запретил преподавание учения английского философа-утилитариста И. Бентама, в марте 1826 г. его книги были изъяты из учебных программ, а в октябре 1828 г.Освободитель запретил даже упоминание подобных теорий77. Из списка изучавшихся студентами наук были исключены основы законодательства, общественное и конституционное право, дисциплины, связанные с вопросами государственного управления, зато вводились обязательные курсы по изучению основ католической религии78.

Таким образом, можно заметить существенное различие между Боливаром-революционером и Боливаром-политиком, то есть несоответствие идейных воззрений Освободителя его действиям на посту президента Великой Колумбии, где он продемонстрировал причудливое сочетание свойственной либералам любви к свободе с деспотизмом, пытаясь соединить несовместимые вещи: приверженность демократическим и республиканским принципам и идею «сильной власти». Боливар не сумел преодолеть центробежные тенденции, нараставшие внутри созданной им республики. Сепаратистские выступления привели к свержению власти Освободителя в Перу и Боливии, выходу из состава Великой Колумбии Эквадора и Венесуэлы. Начиная с 1830 г. под названием «Колумбия» подразумевалась лишь Новая Гранада. Разочарованный, больной, потрясенный неблагодарностью соотечественников Боливар сложил с себя президентские полномочия. После завершения политической карьеры самым заветным его желанием было покинуть Америку и переселиться во Францию, где он провел несколько счастливых лет своей молодости, однако Боливар добрался только до северного побережья Колумбии, где его окончательно сразила болезнь. Чувствуя неотвратимое приближение смерти, он сделал необходимые распоряжения, касавшиеся наследства, и завещал захоронить его останки в Каракасе79. 17 декабря 1830 г. «самый бесстрашный и самый большой идеалист среди креолов»80 умер неподалеку от провинциального центра Санта-Марта.

 

Сноски

1 Ольга Ивановна Посконина, кандидат исторических наук, доцент, исторический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова Olga I. Poskonina. Docente of the Lomonosov Moscow University, [email protected]

2 Полное имя Боливара – Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Тринидад Боливар де ла Консепсьон-и-Понте Паласиос-и-Бланко.

3 Линч Дж. Революции в Испанской Америке. 1808–1826. – М.: Прогресс, 1979. – С. 212.

4 Подробнее см.: Carrera Damas J. Una nación llamada Venezuela. – Caracas: Monte Avila, 1984. – P. 84–86.

5 González J. V. Pájinas de la Historia de Colombia y Venezuela o Vida de sus Hombres Ilustres // Antología fundamental del ensayo venezolano. – Сaracas: Monte Avila,1983. – P. 190–191.

6 Ларин Е. А. Плеяда освободителей Латинской Америки. – М.: ИВИ РАН, 2010. – С. 65.

7 Там же. С. 62.

8 O’Leary D. F. Memorias del General O’Leary. V. 27. – Caracas: Ministerio de la Defensa, 1981. – P. 5. Даниэль Флоренсио O’Лири – адъютант Боливара и один из самых известных его биографов, чьи сведения считаются достоверными. Свой труд, основанный на личных воспоминаниях, рассказах очевидцев событий и многочисленных документах, он завершил в 1840 г., доведя повествование до 1826 г.

9 Ibid. P. 5–7.

10 Ibid. P. 489.

11 Ibid. P. 15.

12 Ibid. P. 24.

13 См.: González J. V. Selección histórica. – Caracas: Monte Avila, 1979. – P. 132–136.

14 Цит. по: Liscano J. Ciento cincuenta años de cultura venezolana // Venezuela independiente. 1810–1960. – Caracas: Mendoza, 1962. – P. 463–464.

15 O’Leary D. F. Op. cit., v. 27. P. 19–20.

16 Documentos para la Historia de Venezuela existentes en ei Archivo Nacional de Cuba. – La Habana: Publicaciones del Archivj Nacional dt Cuba, 1960. – P. XXIV–XXV.

17 Ibid. P. 24–25.

18 Uslar Pietri J. Historia política de Venezuela. – Caracas: Edime, 1975. – P. 86.

19 По мнению О’Лири, накануне войны в Испанской Америке преобладали роялистские настроения. Каждый раз, когда «искорка разрушения» создавала угрозу миру в колониях, народные массы и верхи стихийно вставали на защиту королевской власти, поэтому нет никаких оснований полагать, утверждал О’Лири, что желание отделиться от метрополии было всеобщим или имело глубокие корни. См.: O’Leary D. F. Op. cit., v. 27. P. L.

20 Линч Дж. Указ. соч. С. 208.

21 Лаврецкий И. Боливар. – М.: Молодая гвардия, 1966. – С. 33.

22 Uslar Pietri J. Op. cit. P. 68–69; Salmoral M. L. La Independencia // Historia de Iberoamérica. V. 3. – Madrid: Cátedra, 1988. – P. 82.

23 Подробнее см.: Uslar Pietri J. Op. cit. P. 69–71.

24 См.: Линч Дж. Указ. соч. С. 209–210. К концу колониального периода приблизительно 45% населения Венесуэлы приходилось на пардо, 4% – на свободных негров, 9,7% – на негров-рабов, 2,6% – на рабов, находившихся в бегах. Таким образом, в социально-расовой структуре Венесуэлы преобладали африканцы и их потомки. Белые, то есть испанцы и креолы, составляли меньшинство, индейцев также было мало. Там же. С. 202–203.

25 O’Leary D. F. Op. cit., v. 27. P. 49–50.

26 См.: Линч Дж. Указ. соч. С. 213.

27 Capitulación de San Mateo // Antología Documental de Venezuela. 1492–1900. – Caracas: s. e., 1960. – P. 193–194.

28 Линч Дж. Указ. соч. С. 211.

29 Salmoral M. L. Op. cit. P. 73–76.

30 Manifiesto de Cartagena // Antología documental de Venezuela. P. 197.

31 Полный текст Манифеста см.: Ibid. P. 194–201.

32 O’Leary D. F. Op. cit., v. 27. P. 98.

33 Линч Дж. Указ. соч. С. 215.

34 Proclama de la Guerra a Muerte // Antología Documental de Venezuela. P. 205–206.

35 См.: Линч Дж. Указ. соч. С. 215–216.

36 González J. V. José Félix Ribas (Biografía). – Caracas: Villegas, 1956. – P. 223.

37 O’Leary D. F. Op. cit., v. 27. P. 238; v. 28. P. 244.

38 Цит. по: Uslar Pietri J. Op. cit. P. 87.

39 O’Leary D. F. Op. cit., v. 27. P. 370.

40 Так в Венесуэле называли «вольных людей», обитавших в льяносах – на равнинах, где они отлавливали одичавший скот или работали в качестве пастухов в скотоводческих поместьях, принадлежавших креолам. В период революции льяносы были наводнены многочисленными бандами, занимавшимися грабежом. Там можно было встретить авантюристов-испанцев и креолов, изгнанных из общин индейцев, беглых рабов, непокорных мулатов и метисов, то есть представителей всех рас и этнических групп, населявших Испанскую Америку.

41 Salmoral M. L. Op. cit. P. 96–97. О Бовесе подробнее см.: Documentos para la Historia de Venezuela. P. XLVI–XLVIII.

42 O’Leary D. F. Op. cit., v. 27. P. 166.

43 Ibid. P. 192.

44 Salmoral M. L. Op. cit. P. 96–98.

45 Ibid. P. 98; Линч Дж. Указ. соч. С. 220.

46 O’Leary D. F. Op. cit., v. 27. P. 309–311.

47 Contestación de un Americano meridional a un Caballero de esta Isla // Antología Documental de Venezuela. P. 231–246.

48 Ibid. P. 240–241.

49 См: Documentos para la Historia de Venezuela. P. LXXII–LXXIII.

50 Лаврецкий И. Указ соч. С. 79.

51 Цит. по: Шульговский А. Ф. Боливар – идеолог и руководитель борьбы за независимость в Латинской Америке // Подвиг Симона Боливара. – М.: ИЛА РАН, 1982. – С. 33.

52 См.: O’Leary D. F. Op. cit., v. 27. P. 397, 422, 428.

53 Ibid. P. 420.

54 Discurso pronunciado por el Libertador ante el Congreso de Angostura el 15 de febrero de 1819, día de su instalación // Antología Documental de Venezuela. P. 253.

55 Ibid. P. 262.

56 Ibid. P. 256.

57 Ibid. P. 259.

58 Линч Дж. Указ. соч. С. 227.

59 Uslar Pietri J. Op. cit. P. 106–107.

60 Ильина Н. Г. Боливар и национально-освободительное движение в Колумбии // Подвиг Симона Боливара. С. 120.

61 Томас А. Б. История Латинской Америки. – М.: Иностранная литература, 1962. – С. 210–211.

62 Palacios M., Safford F. Colombia: país fragmentada, sociedad dividida, su historia. – Bogotá: 2002. – P. 220.

63 См.: Santos Molano E. Documentos para entender la historia de Colombia. – Bogotá: 2000. – P. 158–160.

64 O’Leary D. F. Op. cit., v. 28. P. 93.

65 Цит. по: Palacios M., Safford F. Op. cit. P. 223.

66 O’Leary D. F. Op. cit., v. 28. P. 98, 196.

67 Цит. по: Линч Дж. Указ. соч. С. 260.

68 В Новой Гранаде рабство было отменено лишь в 1850 г., в Венесуэле – в 1854 г.

69 Линч Дж. Указ. соч. С. 235.

70 Palacios M., Safford F. Op. cit. P. 252–253.

71 Любопытно, что известный аргентинский либерал и борец против диктатуры Х. Б. Альберди в середине XIX в. восторгался высказыванием С. Боливара: «Новые государства Америки, прежде испанской, нуждаются в королях под именем президентов». См.: Казаков В. П. Радикалы в истории Аргентины. – М.: Наука, 2008. – С. 76.

72 Это сравнение в основном имело негативный смысл, но иногда могло быть и в пользу Боливара. Примером является упоминавшаяся работа Х. В. Гонсалеса. См.: González J. V. Selección histórica. P. 145–151.

73 O’Leary D. F. Op. cit., v. 28. P. 96.

74 Ibid., v. 27. P. 82.

75 Цит. по: Navarro N. E. Prólogo del Monseñor Nicolás E. Navarro // O’Leary D. F. Op. cit., v. 1. P. 139.

76 Цит. по: Шульговский А. Ф. Указ. соч. С. 19.

77 Щелчков А. А. Либеральная революция и «Плебейская республика в Колумбии, 1849–1854 гг. – М.: ИВИ РАН, 2012. – С. 48.

78 Palacios M., Safford F. Op. cit. P. 265.

79 См.: Testamento del Libertador // Antología Documental de Venezuela. P. 318–320.

80 Линч Дж. Указ. соч. С. 222.

 

Посконина О.И. Симон Боливар. Краткая история жизни «самого большого идеалиста» Латинской Америки // Латиноамериканский исторический альманах. № 13. М., 2013. С. 32–59.

http://www.igh.ru/bo...3/Poskonina.pdf

Ответить

Фотография Стефан Стефан 23.12 2015

Глинкин А.Н. Дипломатия Симона Боливара

М.: Международные отношения, 1991. – 352 с. – (Из истории дипломатии).

 

Содержание:

СИМОН БОЛИВАР – ОСВОБОДИТЕЛЬ (вместо предисловия)

КЛЯТВА НА МОНТЕ-САКРО

Каса Наталь

Познание мира

МИССИЯ В «ТУМАННЫЙ АЛЬБИОН»

Каракас поднимает знамя освобождения

Боливар в Лондоне

Переговоры в Асплей-хаус

ДИПЛОМАТИЯ НАЦИОНАЛЬНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ

Победы и поражения

Петион и Боливар: солидарность соратников

Иностранный легион: «розовая» и «черная» легенды

«Пусть нашим девизом будет единство испанской Америки!»

ТРУДНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ

Поиски мира с Испанией

Безучастные наблюдатели

Президент республики Великая Колумбия

«ВСТРЕЧА В ВЕРХАХ» БОЛИВАРА И САН-МАРТИНА: ЗАГАДКИ И МИФЫ       

Накануне

Переговоры

Эпилог

СИМОН БОЛИВАР И ДЖЕЙМС МОНРО: ПРОТИВОСТОЯНИЕ ДВУХ ДИПЛОМАТИЙ

Дипломатическая подготовка Панамского конгресса

«Доктрина Монро»

Свобода не может сосуществовать с рабством

Панамский конгресс

БОРЬБА ЗА ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ ПРИЗНАНИЕ СО СТОРОНЫ ЕВРОПЫ

Манифест Великой Колумбии к правительствам Европы

Дипломатическое признание Лондона

Установление дипломатических отношений с Францией

Поиски конкордата с Ватиканом

Боливар и Россия

Непримиримый Фердинанд

ПОСЛЕДНИЕ УСИЛИЯ

Андская федерация: проигранное сражение

Распад республики Великая Колумбия

ПОСЛЕСЛОВИЕ

ПРИМЕЧАНИЯ

 

http://rutracker.org...c.php?t=1527059

Ответить

Фотография Стефан Стефан 07.05 2019

Боливар Симон. Избранные произведения (речи, статьи, письма, воззвания). 1812‒1830.

Пер. с исп. М.И. Былинкиной, В.С. Гутермана, М.И. Полякова; сост. и науч. ред. пер. А.Ф. Шульговский; коммент. Э.Э. Литавриной, Т.Ю. Мишуковой. ‒ М.: Наука, 1983. ‒ 280 с.; ил.

 

В 1983 году во всем мире отмечается 200-летие со дня рождения Симона Боливара ‒ героического руководителя борьбы народов Латинской Америки против испанского ига. Боливар вошел в историю как выдающийся полководец и государственный деятель, оригинальный мыслитель. Впервые на русском языке выходят произведения этого замечательного человека, которым восхищались еще русские революционеры-демократы; он был близок им своим свободолюбием и ненавистью к тирании. Книга снабжена комментариями и оригинальными иллюстрациями.

 

От редакции

И.Р. Григулевич. Симон Боливар ‒ Освободитель (Государственный и военный деятель, идеолог Войны за независимость)

ОТ ПЕРВОЙ ВЕНЕСУЭЛЬСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ДО СОЗДАНИЯ РЕСПУБЛИКИ КОЛУМБИЯ

Письмо каракасца гражданам Новой Гранады

Обращение к согражданам

Обращение к нациям всего мира

Обращение к армии от 22 октября 1813 года

Выступления в Ассамблее, состоявшейся 2 января 1814 года в Каракасе, в церкви монастыря францисканцев

Письмо архиепископу Д. Нарсисо Колль-и-Прату

Размышления о современном положении в Европе и Америке

Господину издателю «Ройал-газетт»

Ответ одного южноамериканца ‒ кабальеро с этого острова

Господину редактору или издателю «Ройал-газетт»

Письмо президенту Гаити Александру Петиону

Обращение к жителям провинции Каракас

Письмо Педро Брисеньо Мендесу и его товарищам

Воззвание к солдатам Освободительной армии

Письмо Луису Лопесу Мендесу

Письмо генералу Мариано Реновалесу

Речь в Ангостуре

Речь в конгрессе (Ангостура, 14 декабря 1819 года)

Письмо генералу Сантандеру

Обращение к испанским войскам

Метод, которому надлежит следовать при воспитании моего племянника Фернандо Боливара

ОТ СОЗДАНИЯ РЕСПУБЛИКИ КОЛУМБИЯ ДО ОКОНЧАНИЯ ВОЙНЫ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ

Письмо генералу О’Хиггинсу

Письмо Пеньяльверу

Письмо генералу Сантандеру

Письмо Гаспару Родригесу Франсии

Мое видение на вершине Чимборасо

Письмо Симону Родригесу

Министру иностранных дел Колумбии

Приглашение правительствам Колумбии, Мексики, Рио-де-ла-Платы, Чили и Гватемалы принять участие в Панамском конгрессе

Обращение к победителям при Аякучо

Краткое жизнеописание генерала Сукре

Письмо Сантандеру

Письмо Хосе Хоакину Ольмедо

Письмо Хоакину Ольмедо

Письмо Эстебану Паласиосу

Речь в Потоси 26 октября 1825 года, обращенная к товарищам по оружию и к аргентинской делегации во главе с генералом Альвеаром

Об общественном образовании

ОТ ЗАВОЕВАНИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ ДО РАСПАДА РЕСПУБЛИКИ КОЛУМБИЯ

Размышления по поводу Панамского конгресса

Письмо генералу Хосе Антонио Паэсу

Послание Учредительному конгрессу Боливии

Письмо племяннику Анаклето Клементе

Письмо аббату де Прадту

Письмо генералу Сантандеру

Обращение к венесуэльцам

Письмо генералу Хосе Антонио Паэсу

Послание Национальному конвенту в Оканье

Письмо доктору Хосе Мануэлю Рестрепо

Обращение к колумбийцам

Письмо Эстанислао Вергаре

Письмо доктору Эстанислао Вергаре

Письмо Роберту Вильсону

Письмо полковнику Патрику Кэмпбеллу

Письмо генералу Даниэлю Ф. О’Лири

Послание Учредительному конгрессу Республики Колумбия

Обращение к народу Колумбии

ДОПОЛНЕНИЯ

Закон о распределении национальных имуществ республики

Декрет о защите индейцев Кундинамарки

Военному губернатору Тунхи

Гражданскому губернатору Тунхи

Провозглашение гражданских прав индейцев

Декрет о распределении общинных земель

Декрет об уплате индейцами Колумбии налога, именуемого личным налогом для индейцев

Декрет об обязанностях и полномочиях Генерального директора по делам общественного образования

Декрет о передаче заброшенных шахт в руки государства

Меры по защите и лучшему использованию лесных богатств государства

О запрете ввоза из-за рубежа морской соли во все портовые города юга Республики

О запрете импорта иностранных тканей в защиту интересов эквадорской промышленности

А.Ф. Шульговский. О социальных и политических идеалах Симона Боливара

КОММЕНТАРИИ

Указатель имен (Э.Э. Литаврина, Т.Ю. Мишукова)

Указатель географических названий (Э.Э. Литаврина, Т.Ю. Мишукова)

 

http://booksdescr.or...3ea627798ed6dd4

http://rutracker.org...c.php?t=5687129

Ответить

Фотография SiriusEye SiriusEye 07.05 2019

Если позволите, кину ссылку на интереснейшую беседу с Реми Майснером:

 


Сообщение отредактировал SiriusEye: 07.05.2019 - 23:33 PM
Ответить

Фотография Стефан Стефан 08.05 2019

БОЛИ́ВАР, Боливар-и-Паласиос (Bolívar y Palasios) Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Тринидад (24.7.1783, Каракас – 17.12.1830, близ г. Санта-Марта, Колумбия), лат.-амер. военный и гос. деятель. Носил титул «Либертадор» («Освободитель»), присвоенный ему венесуэльским конгрессом за выдающуюся роль, которую он сыграл в Войне за независимость в Латинской Америке (1810–26).

 

abcce07dc6f8.jpg

С. Боливар.

 

Б. родился в богатой и влиятельной креольской семье. Рано осиротев, оказался на попечении родственников. Получил хорошее домашнее образование. В 1799 отправился для продолжения образования в Европу. Пробыв 3 года в Испании, вернулся в Каракас, но в 1804, после неожиданной смерти юной жены, вновь уехал в Европу. В Париже Б. встретился с философом-просветителем и педагогом С. Родригесом, который раскрыл для него мир идей англ. и франц. Просвещения. В 1807 Б. вернулся на родину, где занялся конспиративной антиправительств. деятельностью.

 

19.4.1810 власть исп. губернатора в Венесуэле была свергнута. 5.7.1811 собравшийся в Каракасе Нац. конгресс провозгласил независимость Венесуэлы. В это время Б. оказался в ближайшем окружении ветерана освободит. движения Ф. де Миранды, возглавившего вооруж. силы Венесуэлы. Поражения венесуэльцев летом 1812 разрушили союз Б. и Миранды. Миранда был пленён испанцами. Б., возложивший на него всю ответственность за неудачи, начал готовить вторжение в Венесуэлу из Новой Гранады (Колумбии). Оно увенчалось успехом. 6.8.1813 войска повстанцев вступили в Каракас. Однако в 1814 испанцы отвоевали Венесуэлу, и Б. пришлось бежать на о. Кюрасао. Оттуда он переправился в Новую Гранаду для организации нового похода на Венесуэлу. Вскоре, после конфликта с др. руководителями повстанцев, Б. отплыл на Ямайку, где окончательно сформулировал свою политич. программу, суть которой заключалась в утверждении республиканского строя в освободившихся колониях и их объединении в союз с единым и сильным правительством («Письмо с Ямайки»). С Ямайки Б. переправился на о. Гаити. Здесь он набрал группу добровольцев, с которыми в нач. 1817 высадился на побережье Венесуэлы. Вскоре он стал главнокомандующим освободит. армией, двинувшейся в Новую Гренаду. После труднейшего перехода через Анды Б. одержал решительную победу над испанцами в сражении при Бояке (7.8.1819).

 

В дек. 1819 конгресс патриотов в Ангостуре провозгласил создание республики Вел. Колумбия, включавшей Венесуэлу, Новую Гранаду и Эквадор, и утвердил Б. президентом нового государства. После битвы при Карабобо (июнь 1821) испанцы оставили Венесуэлу, а 16.6.1822 Б. соединил свои силы с армией А. Х. де Сукре и вскоре освободил Эквадор.

 

Следующей целью Б. были Перу и Верхнее Перу (Боливия). С юга в этот район двигалась армия патриотов из Ла Платы во главе с Х. де Сан-Мартином, уже освободившим Чили. После «Гуаякильского свидания» (26–27.7.1822) Сан-Мартин уступил Б. право завершить освобождение Юж. Америки. В 1824 в двух битвах (при Хунине и Аякучо) был предрешён исход всей Войны за независимость, окончательно завершившейся в 1826.

 

Политич. деятельность Б. оказалась менее успешной, чем военная. Ему не удалось создать устойчивую систему управления в Верхнем Перу (с авг. 1825 Республика Боливия), принявшем конституцию, которую продиктовал Б. – первый президент Боливии (авг. – дек. 1825). Началась борьба за власть в др. быв. колониях Испании, где после изгнания испанцев власть взяли в свои руки латифундисты, не разделявшие устремления Б. и его соратников к свободе, гражд. достоинству и справедливости. Не реализовался и проект союза лат.-амер. республик, который Б. попытался осуществить через созванный по его инициативе в 1826 Панамский конгресс.

 

Пытаясь предотвратить распад Вел. Колумбии и укрепить центр. власть, Б. объявил себя диктатором. В ответ на обвинения в тирании он трижды просил конгресс об отставке. 1.3.1830 его просьба была удовлетворена. Изнурённый многолетней борьбой, страдавший чахоткой Б. намеревался уехать в Европу. Известия об отделении от Великой Колумбии Венесуэлы и убийстве А. Х. де Сукре (14.6.1830) нанесли последний удар Б. Всеми покинутый, он умер на колумбийской земле, в доме приютившего его испанца.

 

После смерти Б. его слава росла год от года. В некоторых странах Лат. Америки сформировался культ «Освободителя». Воен. успехи Б. (всего он дал 472 сражения) стали сравнивать с победами Наполеона, а его идеи представлять как высшее достижение лат.-амер. политич. мысли. Именем Б. названы гос-во Боливия, департамент в Колумбии и штат в Венесуэле.

 

 

Соч.: Избр. произведения. М., 1983.

 

Лит.: Лаврецкий И. Р. Боливар. 3-е изд. М., 1981; Pérez Vila M. El Legado de Bolívar. Caracas, 1989.

 

Ларин Е.А. Боливар С.Х.А. // Большая российская энциклопедия

http://bigenc.ru/wor...ry/text/1875751

Ответить

Фотография Стефан Стефан 25.04 2020

ВЕНЕСУЭЛЬСКАЯ РЕСПУБЛИКА

 

Раньше всего революционное движение охватило север Южной Америки, где главным очагом его явилась Венесуэла. Утром 19 апреля 1810 г. в ее столице Каракасе вспыхнуло народное восстание. На срочно собравшееся заседание кабильдо был приглашен генерал-капитан Эмпаран. Один из руководителей патриотов каноник Хосе Кортес Мадарьяга – верный единомышленник Миранды, давно поддерживавший с ним тайные связи, – решительно потребовал отставки генерал-капитана. Эмпаран пытался возражать, но, выйдя на балкон и увидев бушующую на площади толпу, криками выражавшую свою ненависть к нему, уступил.

 

К власти пришла Верховная правительственная хунта, поминально выступавшая от имени Фердинанда VII. Она обратилась к населению других испанских колоний с призывом свергнуть иго колонизаторов и направила за границу своих уполномоченных с заданием заручиться поддержкой иностранных держав. Особые надежды хунта возлагала на переговоры с британским правительством, для ведения которых в Лондон выехали венесуэльские представители во главе с молодым офицером Симоном Боливаром.

 

Боливар родился в 1783 г. в одной из самых знатных и богатых креольских семей Каракаса. Рано лишившись родителей, Симон остался на попечении своей няни – негритянки Иполиты. В дальнейшем на формирование его мировоззрения большое влияние оказали воспитатель – выдающийся просветитель Симон Родригес, а также пребывание в Европе (1799–1806), где он юношей непосредственно познакомился с прогрессивными идеями той эпохи и встречался со многими передовыми людьми своего времени. По возвращении на родину Боливар сразу же примкнул к освободительному {65} движению и принял деятельное участие в свержении испанского господства в Венесуэле.

 

Широко образованный человек, блестящий оратор и публицист, остроумный собеседник, он обладал в то же время незаурядным полководческим талантом и исключительной силой воли. Страстный любитель развлечений, заядлый танцор, знаток французской кухни и тонкий ценитель вин, Боливар способен был в случае необходимости преодолевать любые трудности, стойко переносить всевозможные лишения, голод и жажду, холод и усталость. Он сохранял бодрость духа и не унывал в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях.

 

Прибыв в Англию, Боливар и его коллеги пытались убедить британские правящие круги помочь венесуэльским патриотам. Но их миссия не увенчалась успехом. Им удалось лишь закупить оружие, и в декабре 1810 г. Боливар вернулся в Каракас. Вскоре сюда, после почти 40-летнего отсутствия, приехал из Европы и Миранда. Он поселился в доме Боливара, сразу же ставшем центром притяжения для патриотов. Здесь 60-летнего ветерана освободительного движения посещали многие старые борцы за независимость Венесуэлы и революционная молодежь. Все они видели в нем мужественного революционера, непримиримого противника испанской монархии, легендарного героя, овеянного славой сражений Великой французской революции. Популярность Миранды быстро росла.

 

Именно поэтому к нему с недоверием и неприязнью относились руководители Верховной хунты, стремившиеся избежать революционных потрясений. Признавая на словах заслуги Миранды и присвоив ему высокое воинское звание генерал-лейтенанта, они в то же время старались не допускать его к активному участию в государственных делах, а тем более к какому-либо из важных ключевых постов. Хотя богатый политический опыт, обширные военные познания и бесспорный авторитет Миранды несомненно весьма пригодились бы патриотам, его упорно игнорировали.

 

Не имея возможности непосредственно влиять на политику правительства, Миранда и его единомышленники действовали в этот период главным образом через «Патриотическое общество», основанное еще в августе 1810 г. с целью стимулировать развитие сельского {66} хозяйства. Однако вскоре после возвращения Миранды общество превратилось в своего рода политический клуб, объединявший широкие слои населения (включая свободных негров и мулатов). Здесь часто происходили бурные дискуссии по актуальным, злободневным вопросам. Миранда, избранный вице-председателем «Патриотического общества», с марта 1811 г. фактически являлся его признанным главой, а в мае того же года официально занял пост председателя. Значительную роль играл в обществе и молодой друг Миранды Боливар.

 

К этому времени большая часть Венесуэлы была уже освобождена от испанцев, однако некоторые провинции (Коро, Маракайбо, Гвиана) еще продолжали оставаться под контролем колониальных властей. Между тем каракасская хунта, где преобладали консервативно настроенные представители креольской знати, не вела решительной борьбы с происками колонизаторов, а отдельные члены хунты не возражали даже против соглашения с ними. В противовес этой нерешительной позиции «Патриотическое общество» добивалось полной независимости от Испании. Деятельность общества в этом направлении заметно активизировалась в связи с созывом Национального конгресса.

 

Конгресс открылся в Каракасе 2 марта 1811 г. Миранда не входил в число депутатов, поскольку выборы происходили еще в ноябре, до его возвращения в Венесуэлу. 28 марта конгресс избрал триумвират, которому передал исполнительную власть. Кандидатура Миранды в состав этого органа выдвигалась, но консервативное большинство конгресса провалило ее: он получил всего 8 голосов из 31.

 

Не рассчитывая на поддержку конгресса и правительства, Миранда решил апеллировать непосредственно к народу. 19 апреля, в первую годовщину начала венесуэльской революции, он возглавил уличную манифестацию, проходившую под лозунгом «Смерть тиранам и испанцам!», а вечером выступил на заседании «Патриотического общества» с речью, в которой требовал немедленного разрыва с метрополией. На собраниях общества, принимавших все более бурный и массовый характер, шли горячие дебаты не только об отношениях с Испанией, но и о народовластии, правах человека, веротерпимости и т.д. {67}

 

По настоянию патриотов Миранда, несмотря на противодействие консервативно-клерикальных сил, 22 июня был избран в состав конгресса и принял активное участие в обсуждении вопроса о провозглашении независимости. Он неоднократно выступал в защиту этого предложения и убедительно его аргументировал. Под давлением патриотических кругов конгресс 5 июля декларировал независимость Венесуэлы. По инициативе Миранды национальным флагом стал желто-красно-синий «колумбийский флаг», развевавшийся в 1806 г. на «Леандре» и в Коро.

 

21 декабря конгресс утвердил первую венесуэльскую конституцию, в которой нашла отражение идея испаноамериканского единства. Устанавливая республиканский строй и федеративную форму государственного устройства, конституция предусматривала возможность присоединения к федерации других провинций Испанской Америки или «Колумбийского континента» для совместной защиты своей свободы и суверенитета. В этом случае в конституцию предполагалось внести изменения в соответствии с волей большинства «народов Колумбии», выраженной их представителями в «конгрессе Колумбии». Во всех официальных актах предлагалось употреблять термин «колумбийская эра», началом которой считалось 1 января 1811 г.1

 

Конституция упраздняла дворянские титулы и сословные привилегии, запрещала работорговлю и расовую дискриминацию. Но она не предусматривала никаких радикальных преобразований в интересах широких масс индейского и негритянского населения, что значительно сужало социальную базу Венесуэльской республики, оказавшейся вскоре в смертельной опасности.

 

В марте 1812 г. остававшиеся на северо-западе Венесуэлы (в Коро и Маракайбо) испанские войска под командованием Монтеверде перешли в наступление. Пользуясь тем, что народные массы, разочарованные политикой республиканского правительства, не поддержали его достаточно активно, они добились значительных успехов. Этому благоприятствовало также стихийное бедствие – землетрясение 26 марта, в результате которого были разрушены Каракас и другие города, погибли десятки тысяч жителей. По утверждению контрреволюционной пропаганды, оно явилось божьим {68} наказанием за «мятеж» против «законных» властей. Поскольку паника на время парализовала сопротивление патриотов, войска Монтеверде быстро продвигались на восток, в направлении Каракаса. {69}

 

 

1 «La constitución federal de Venezuela de 1811». Caracas, 1959, стр. 186–187, 210–211. {216}

 

Альперович М.С. Испанская Америка в борьбе за независимость. М.: Наука, 1971. С. 65–69, 216.

Ответить

Фотография Ученый Ученый 25.04 2020

ВНЕШНОСТЬ БОЛИВАРА

 

«Ростом Симон Боливар 5 футов 4 дюйма; у него продолговатое лицо с впалыми щеками, со смуглым синеватым оттенком кожи. Глаза у него среднего размера, глубоко сидящие, голова покрыта жидкими волосами. Усы придают ему мрачный и дикий вид, особенно когда он возбужден. Телосложения он изящного и хрупкого. Внешне он выглядит человеком 65-летнего возраста. При ходьбе он постоянно размахивает руками. Он не может много ходить и быстро утомляется. Он любит сидеть или валяться в гамаке. У него часто бывают внезапные вспышки гнева, и тогда он сразу становится безумным, бросается в свой гамак и осыпает бранью и проклятиями всех окружающих. Ему доставляет удовольствие язвительно насмехаться над отсутствующими; читает он только легкую французскую беллетристику; он смелый наездник и страстный любитель вальса. Он упивается своими собственными речами и любит произносить тосты. При неудачах и когда он остро нуждается в помощи с чьей-либо стороны, он бывает совершенно свободен от возбуждения и приступов гнева. Он становится мягок, терпелив, покладист и даже покорен. Он в значительной мере скрывает свои недостатки под личиной вежливого человека, получившего воспитание в так называемом beau monde {высшем свете}, и обладает почти азиатским талантом притворства, зная человеческую природу лучше, чем большинство его соотечественников».

 

http://www.agitclub....bolivarbio2.htm

Ответить

Фотография Ученый Ученый 25.04 2020

БОЛИВАР НЕ НРАВИЛСЯ МАРКСУ

 

В 1858 г. в третьем томе «New American Cyclopaedia» появилась биографическая статья о Симоне Боливаре, написанная самим Карлом Марксом. Латинская Америка ни до, ни после написания этой статьи не была в поле зрения интересов основоположника марксизма, поскольку она не была частью Европы. Бурные события Войны за независимость от Испании 1810-26 гг. Маркс считал провинциальной феодальной фрондой, которую использовали в своих целях британские капиталисты.

 

Сам Маркс в письме Ф.Энгельсу объяснил написание статьи о Боливаре так: «Было уж чересчур досадно читать, как этого самого трусливого, самого подлого, самого жалкого негодяя прославляют как Наполеона І» (т. 20, с. 220; 14.02.1858 г.). Надо сказать, что столь жёстких формулировок Маркс не использовал, пожалуй, по отношению к какому-либо другому деятелю.

 

Советские исследователи были в трудном положении. С одной стороны – мнение основоположника «всепобеждающего учения». С другой – для латиноамериканца, в т.ч. марксиста, Боливар был и остаётся святым. Поэтому отношение Маркса к фигуре Освободителя в советское время замалчивалось, зато после падения социализма стало можно просто объявить Маркса дураком, ничего не понимавшим в Латинской Америке. Так, в фундаментальной работе российских латиноамериканистов написано следующее: «Единственная его статья о Боливаре Боливар-и-Понте (в то время как действительная фамилия Освободителя была Боливар-и-Паласиос) от самого названия до последней строки демонстрирует лишь абсолютное невежество Маркса относительно и самой войны за независимость, и роли в ней Симона Боливара» (Е.А.Ларин, С.П.Мамонтов, Марчук Н.Н. История и культура Латинской Америки от доколумбовых цивилизаций до начала XX века, Москва, Юрайт, 2019).

 

При всём уважении автора к маститым российским учёным и полном неуважении к Карлу Марксу, точка зрения основоположника выглядит убедительной, а мнение его критиков – необоснованным выпадом в его адрес, тем более, что этот выпад ничем не аргументирован.

 

Статья Маркса носит чисто описательный характер. Там нет ни слова о столь любимых им социально-экономических причинах событий: там просто описываются походы, победы и поражения Боливара. И, надо сказать, никаких фальсификаций, искажений или прямой лжи в ней нет. Сухой набор фактов, которые подтверждены либо документами, либо многочисленными свидетельствами и не содержащие анализа, не могут «демонстрировать абсолютное невежество Маркса», как утверждают российские латиноамериканисты. При этом в своей критике по степени жёсткости они не уступают самому Марксу: если он называет Боливара «негодяем», то его оппоненты объявляют Маркса невеждой.

https://www.kramola....oy-ssha?page=87

Ответить

Фотография Стефан Стефан 25.04 2020

Судьба генералиссимуса

 

В создавшейся критической обстановке конгресс 23 апреля назначил Миранду главнокомандующим вооруженными силами в звании генералиссимуса и предоставил ему чрезвычайные полномочия. Но Миранда не перешел в контрнаступление против роялистов. Он придерживался оборонительной тактики, причем проявлял крайнюю пассивность, медлительность и нерешительность. Это позволило испанцам, почти не встречая сопротивления, занять 3 мая важный центр Валенсию и продолжать наступательные операции. В связи с угрозой, нависшей над республикой, 14 мая было введено военное положение. Миранда издал декрет, суливший свободу рабам, которые вступят в республиканскую армию и прослужат в ней 10 лет. Запоздалое и весьма неопределенное обещание освободить их в будущем не произвело на рабов большого впечатления. Зато оно вызвало сильное недовольство их хозяев – крупных землевладельцев, многие из которых заняли враждебную республике позицию.

 

Во второй половине июня Миранда сумел временно приостановить наступление испанских войск в районе Виктории и даже немного потеснить их. Но он не использовал этот выгодный момент для перехода в контрнаступление. Между тем испанцам удалось привлечь на свою сторону темных и отсталых обитателей обширных равнин бассейна Ориноко – воинственных льянеро, пообещав им богатую добычу. Играя на ненависти негров-рабов к крупным плантаторам-креолам, колонизаторы через свою агентуру спровоцировали восстание рабов под лозунгом «Да здравствует король Фердинанд VII!» Миранде пришлось направить часть своей армии против восставших. В начале июля испанцы, воспользовавшись отлучкой коменданта Боливара, благодаря предательству одного офицера захватили важный порт и крепость Пуэрто-Кабельо, где находился главный {69} арсенал патриотов. «Венесуэла ранена в сердце!» – воскликнул Миранда, узнав об этом.

 

Положение республиканской армии стало критическим. Ей не хватало оружия, боеприпасов, продовольствия. В войсках упала дисциплина, началось дезертирство. Миранда и большинство других руководителей республиканцев были деморализованы перед лицом военных поражений и обострения классовых противоречий. Их пугала перспектива социальной революции, возможная победа народных масс, «цветных», а продолжение вооруженной борьбы против колонизаторов казалось в сложившейся ситуации бессмысленным кровопролитием. Вместе с тем до Миранды дошли некоторые сведения, позволявшие, по его мнению, надеяться на возможность временного соглашения с Испанией.

 

К этому времени из Европы поступили сообщения о том, что заседавшие в Кадисе кортесы* после полуторагодичных дебатов приняли 18 марта 1812 г. конституцию, в которой требования колоний нашли известное отражение. Хотя Кадисская конституция сохраняла в неприкосновенности монархический строй и господство Испании над ее заокеанскими владениями, она провозглашала принцип народного суверенитета, отменяла феодальные привилегии, предоставляла одинаковые гражданские права жителям колоний и метрополии (за исключением лиц африканского происхождения), предусматривала их равное представительство в кортесах и т.д. В апреле Регентский совет передал на рассмотрение кортесов предложение Англии о посредничестве между Испанией и восставшими колониями. Назначенные с этой целью британские уполномоченные вскоре прибыли в Кадис, откуда должны были незамедлительно отплыть в Америку**.

 

Разумеется, Миранда вряд ли всерьез рассчитывал на урегулирование конфликта с Испанией и {70} достижение независимости мирным путем. Но, учитывая все обстоятельства, он считал наиболее разумным немедленно заключить перемирие с противником, чтобы предотвратить окончательный разгром своих войск и выиграть время, необходимое для укрепления позиций патриотов. Исходя из таких соображений, Миранда с согласия венесуэльского правительства вступил в переговоры с испанским командованием.

 

Весть об этом быстро распространилась среди защитников республики. Часть из них выражала недовольство и даже возмущение действиями генералиссимуса, другие были охвачены паникой. Пользуясь растерянностью и усилением дезорганизации в республиканском лагере, Монтеверде отверг предложение о перемирии и потребовал полной капитуляции. Несмотря на готовность многих патриотов продолжать сопротивление, Миранда в конце концов решил принять условия, продиктованные роялистами. 25 июля его представитель подписал акт о капитуляции, согласно которому всем республиканцам гарантировались жизнь, свобода и полная амнистия, а желающим – возможность беспрепятственно выехать из страны. 30 июля испанские войска вступили в Каракас.

 

В тот же день Миранда прибыл в порт Ла-Гуайра, намереваясь на британском военном корабле покинуть Венесуэлу. По одним данным, он собирался отправиться в Европу, по другим – в Новую Гранаду.

 

…Английский бриг «Сапфир», стоявший на рейде Ла-Гуайры, лениво покачивался на волнах Карибского моря. Все приготовления к рейсу были давно закончены, запасы продовольствия и питьевой воды погружены. Ждали лишь какого-то важного пассажира, чтобы сняться с якоря. Багаж этого пассажира, состоявший из нескольких тяжелых сундуков, находился уже на борту судна, сам же он почему-то задерживался. Но утром 31 июля капитан получил известие, заставившее его, так и не дождавшись высокопоставленного пассажира, немедленно оставить порт, взяв курс на Кюрасао.

 

Владельцем багажа являлся Миранда. Он не попал на «Сапфир» и остался в Ла-Гуайре отнюдь не по доброй воле, а вследствие рокового для него стечения обстоятельств. Его отъезду воспрепятствовала группа патриотически настроенных молодых офицеров (среди {71} которых был и Боливар), выступавших против капитуляции и требовавших продолжения борьбы. Считая Миранду предателем, возможно подкупленным испанцами, который, сделав свое дело, поспешно спасается бегством, похитив крупную сумму денег из республиканской казны*, они, по договоренности с комендантом Ла-Гуайры Касасом и главой гражданской администрации порта Пеньей, ночью арестовали генералиссимуса. Боливар предлагал расстрелять Миранду, как изменника.

 

На следующий день в Ла-Гуайру поступил приказ Монтеверде закрыть порт и никого не выпускать из него. Хотя это распоряжение являлось явным и грубым нарушением условий соглашения о капитуляции, комендант порта, желая выслужиться перед испанскими властями, немедленно выполнил приказ. При занятии Ла-Гуайры испанцами Миранда попал в их руки. Закованного в кандалы, его бросили в подземный каземат. Арестовали также ряд других руководителей патриотов, причем восьмерых из них в кандалах отправили в Испанию, а с остальными подручные Монтеверде расправились на месте.

 

Боливару лишь случайно удалось спастись и бежать в Каракас, где он скрывался некоторое время. В дальнейшем при помощи влиятельных и богатых друзей он добился разрешения на выезд из Венесуэлы. Когда Боливар в сопровождении Франсиско де Итурбе, находившегося в приятельских отношениях с Монтеверде, явился к последнему за получением заграничного паспорта, испанский командующий сказал своему секретарю: «Этому господину надо выдать паспорт в награду за услугу, которую он оказал королю арестом Миранды». На это Боливар поспешил ответить: «Я арестовал Миранду, чтобы наказать изменника родины, а не с целью услужить королю»2. После такого «разъяснения» взбешенный Монтеверде готов был отказаться от своего первоначального намерения. С большим трудом Итурбе {72} удалось все же убедить его сменить гнев на милость. Получив паспорт, Боливар направился на Кюрасао.

 

В Венесуэле на долгое время воцарился режим кровавого террора испанской военщины. Всех активных участников освободительного движения и других «неблагонадежных» лиц занесли в проскрипционные списки. Им грозила жестокая расправа. Свыше полутора тысяч патриотов были брошены в тюрьмы. Миранду испанцы спустя год отправили на остров Пуэрто-Рико, а затем в Кадис. Он умер в заключении 14 июля 1816 г. {73}

 

 

* Они открылись 24 сентября 1810 г.

 

** Следует заметить, что испанское правительство, делая вид, будто заинтересовано в посредничестве Англии, на самом деле вовсе не собиралось прибегать к нему. Поэтому кортесы уже в середине июля 1812 г. отклонили английское предложение, а в начале следующего года переговоры по этому вопросу были совсем прекращены. {70}

 

* Патриоты ошибочно полагали, что деньги, отправленные вместе с багажом Миранды на «Сапфир», похищены им из казны республики. Их подозрение вызывали и принадлежавшие ему сундуки, хотя на самом деле в них были упакованы всего лишь дневники, письма и прочие личные документы, переплетенные в 63 толстых тома. {72}

 

2 Цит. по кн.: G. Masur. Simon Bolivar. Albuquerque, 1948, p. 149. {216}

 

Альперович М.С. Испанская Америка в борьбе за независимость. М.: Наука, 1971. С. 69–73, 216.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 08.05 2020

В Новой Гранаде

 

Почти одновременно с событиями в Венесуэле революционное движение охватило соседнюю с ней Новую Гранаду. 20 июля 1810 г. в Боготе вспыхнуло восстание против испанского господства и образовалась Верховная хунта Новой Гранады. Отстранив вице-короля и других испанских чиновников, она объявила, что не признает власти Регентского совета, правившего Испанией. Вслед за тем революционные хунты возникли в Картахене, Антиокии, Сокорро, Памплоне и других городах, а также в Кито. Однако на юго-западе, в долине реки Каука, шла вооруженная борьба с роялистами, удерживавшими Попайян вплоть до марта 1811 г. В конце 1810 г. они восстановили свою власть также в Санта-Марте, на побережье Карибского моря.

 

Между патриотами Новой Гранады не было единства. Верховная хунта в Боготе добивалась объединения всех провинций и разделяла мнение Миранды о желательности объединить Новую Гранаду и Венесуэлу «с целью образования единого социального организма». Провинциальные же хунты отстаивали федеративную систему и требовали широкой автономии. Поэтому лишь некоторые провинции откликнулись на призыв Верховной хунты направить в столицу своих представителей для участия в работе конгресса. В результате конгресс, открывшийся 22 декабря 1810 г., отнюдь не представлял всю Новую Гранаду. Вскоре между большинством его членов (от провинций) и Верховной хунтой возникли серьезные разногласия. {73}

 

30 марта 1811 г. в Боготе была провозглашена конституция «Государства Кундинамарки», которое номинально считалось монархией во главе с Фердинандом VII, но в его отсутствие бразды правления вручались президенту. После кратковременного пребывания на этом посту крайне нерешительного и консервативно настроенного Лосано в сентябре его занял ветеран освободительного движения Антонио Нариньо, выступавший за превращение Новой Гранады в единое централизованное государство и установление республики.

 

К этому времени представители ряда провинций уже съехались в Боготу и приступили к обсуждению вопроса о форме государственного устройства и характере отношений между провинциями. Большинство из них высказалось за федеративную систему. 27 ноября представители Антиокии, Картахены, Нейвы, Памплоны и Тунхи подписали акт о создании конфедерации Соединенных провинций Новой Гранады. Проект этого документа подготовил богатый адвокат-креол Камило Торрес. Конфедерация представляла собой объединение независимых, самоуправляющихся провинций. В ведении федерального конгресса оставались лишь внешние сношения, вопросы войны и мира, определение границ и юрисдикции провинций.

 

Вскоре в рамках конфедерации конституировались как суверенные государства отдельные ее члены. В том же ноябре 1811 г. хунта Картахены, являвшейся ядром Соединенных провинций Новой Гранады, под давлением масс провозгласила полную независимость провинции от Испании. В июне следующего года Учредительное собрание приняло конституцию «Государства Картахены», согласно которой Картахена являлась республикой во главе с президентом. Этот пост занял Мануэль Родригес Торисес. Еще раньше, в декабре 1811 г. была принята конституция «Республики Тунхи», а в мае 1812 г. – «Государства Антиокии». 4 октября 1812 г. открылся конгресс Соединенных провинций Новой Гранады, председателем которого являлся Торрес.

 

17 апреля 1812 г. была провозглашена также новая конституция Кундинамарки, официально устанавливавшая республиканский строй. Но, поскольку Нариньо и другие руководители этой республики по-прежнему выступали за унитарное устройство Новой Гранады, они {74} не соглашались на вступление в конфедерацию и даже пытались насильственным путем присоединить к Кундинамарке ряд районов провинций Сокорро и Тунхи. В связи с этим отношения между Кундинамаркой и конфедерацией резко обострились. Во второй половине 1812 г. дело дошло даже до вооруженных столкновений.

 

Одновременно правительство Картахены вело военные действия против роялистов с целью ликвидации их важного опорного пункта на карибском побережье – Санта-Марты. В январе 1813 г. патриоты освободили ее. Значительно хуже обстояло дело на юге, где испанцы, восстановившие в ноябре 1812 г. свою власть над Кито, заметно активизировались.

 

В боях с роялистами в Новой Гранаде (конец 1812 – начало 1813 г.) деятельное участие приняла группа венесуэльских патриотов во главе с Боливаром, прибывших сюда с Кюрасао. 15 декабря 1812 г. Боливар опубликовал в Картахене обращение к населению Новой Гранады с призывом прийти на помощь венесуэльцам и объединиться с ними для совместной борьбы против общего врага – испанских колонизаторов. Анализируя причины гибели Венесуэльской республики, он подчеркивал, что она потерпела поражение главным образом из-за нерешительности, проявленной ее руководителями по отношению к врагу, вследствие отсутствия инициативы и применения исключительно оборонительной тактики, тогда как залог успеха – наступательные действия. В заключение Боливар призывал патриотов Новой Гранады «освободить колыбель колумбийской независимости» – Венесуэлу. «Поспешим же, – обращался он к ним, – разорвать цепи жертв, стонущих в застенках, ожидая от вас избавления! Будьте достойны их доверия! Отзовитесь на стоны ваших братьев! Спешите отомстить за убитых, спасти умирающих, принести освобождение угнетенным и свободу всем!»3

 

Боливар, которому новогранадский конгресс за боевые заслуги присвоил звание бригадира, даровав права и привилегии гражданина Новой Гранады, сумел убедить руководителей Соединенных провинций и Кундинамарки в том, что судьба новогранадской революции неразрывно связана с освобождением Венесуэлы от испанского господства. Заручившись согласием и {75} поддержкой правительств Торреса и Нариньо, он сформировал отряд из венесуэльских эмигрантов и новогранадских добровольцев и в середине мая 1813 г. снова ступил на землю своей родины. {76}

 

 

3 «El pensamiento politico del Libertador». Bogota, 1953, p. 19–20. {216}

 

Альперович М.С. Испанская Америка в борьбе за независимость. М.: Наука, 1971. С. 73–76, 216.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 03.06 2020

Вторая республика

 

Быстро продвигаясь в северо-восточном направлении, отряд Боливара за короткий срок (май – июнь) освободил обширную территорию провинций Мерида, Трухильо, Каракас. Успех патриотов обусловливался активной поддержкой населения, страдавшего от кровавого террора роялистов. «Чем дальше они продвигались, тем больше росли их ресурсы; свирепые эксцессы испанцев повсюду играли роль вербовщика рекрутов для армии борцов за независимость. Сила сопротивления испанцев была сломлена…» – констатировал Маркс4.

 

Новому подъему освободительного движения в Венесуэле способствовал и выдвинутый Боливаром в середине июля лозунг: «Война не на жизнь, а на смерть». В начале августа его войска торжественно вступили в Каракас. К этому времени отряды Сантьяго Мариньо (прибывшего с острова Тринидад), Хосе Франсиско Бермудеса, Мануэля Пиара, Антонио Хосе де Сукре изгнали испанцев из северо-восточной части страны, а патриоты под командованием Хуана Баутисты Арисменди овладели островом Маргарита, близ северо-восточного побережья Венесуэлы. Но роялисты продолжали удерживать Коро, Маракайбо, Гвиану, часть провинции Баринас, а также Пуэрто-Кабельо, куда отступил Монтеверде с остатками своей армии.

 

С освобождением столицы образовалась вторая Венесуэльская республика во главе с Боливаром. Муниципалитет Каракаса на своем открытом заседании 14 октября провозгласил его главнокомандующим вооруженными силами и присвоил ему почетное звание «Освободителя Венесуэлы». 2 января 1814 г. по инициативе Боливара собралась народная ассамблея. Перед ней он поставил вопрос об избрании представительного органа власти и создании конституционного правительства. Однако это предложение не получило поддержки, так как ассамблея сочла его несвоевременным. Боливар был {76} официально провозглашен диктатором и облечен всей полнотой власти. Такое решение вызывалось тяжелым положением республики, которая переживала серьезные трудности и напрягала все силы, чтобы отразить натиск сильного и коварного противника.

 

Правда, попытки наступления, предпринятые в сентябре – октябре 1813 г. регулярными испанскими частями из Пуэрто-Кабельо, оказались безуспешными. Но все же хорошо вооруженный гарнизон этой крепости, блокированной патриотами, сковывал часть сил последних. Главную же угрозу республике представляли многочисленные банды, сформированные бывшим офицером испанской армии Хосе Томасом Бовесом преимущественно из полудиких пастухов-льянеро. Обманутая демагогическими обещаниями роялистов, эта степная вольница, сравнительно меньше, чем другие группы населения, страдавшая от колониального гнета, а также значительная часть негров-рабов, которых Бовес поспешил объявить свободными, выступили против республики. Орды {77} Бовеса, получившего за свою нечеловеческую жестокость прозвище «Аттилы степей», подстрекаемые вожаками, всячески разжигавшими расовую ненависть своих «цветных» подчиненных к белым, обрушиваясь на опорные пункты патриотов, поголовно уничтожали не только военнопленных, но и гражданское население, не считаясь с полом и возрастом своих жертв.

 

Чтобы противостоять натиску превосходящих сил врага, республика должна была объединить усилия всех своих защитников и обеспечить активную поддержу широких слоев населения. Однако этому препятствовала классовая ограниченность политики Боливара, выражавшего в основном интересы креольских помещиков. Не решившись пойти на отмену рабства (хотя Боливар освободил своих собственных рабов) и проведение других мероприятий, отвечавших стремлениям народных масс, республиканское правительство значительно ослабило и сузило свою социальную базу. Сплочению всех сил патриотов против врага мешали также разногласия между Боливаром и некоторыми другими руководителями, особенно честолюбивым Мариньо, который упорно уклонялся от совместных действий.

 

В результате роялисты разгромили армию республики, и, когда они оказались па подступах к Каракасу, Боливар с остатками своих войск 6 июля 1814 г. оставил столицу и отступил вдоль побережья на восток. Вместе с отрядами патриотов город покинула бо́льшая часть гражданского населения, предпочитая погибнуть в пути, нежели попасть в руки головорезов Бовеса. Однако роялисты, заняв Каракас, следовали по пятам за отходившими республиканцами и 18 августа разбили их близ Барселоны. Вслед за тем они овладели Куманой, а в декабре – последним крупным очагом сопротивления патриотов Матурином. Вторая Венесуэльская республика пала.

 

Вынужденный снова искать убежище в Новой Гранаде, Боливар 25 сентября 1814 г. прибыл в Картахену. Отсюда он отправился в Тунху, где с конца 1812 г. находился конгресс новогранадской конфедерации.

 

Хотя большая часть Новой Гранады продолжала оставаться в руках патриотов, положение их являлось весьма непрочным. Разрозненные антииспанские силы действовали изолированно. Различные революционные {78} центры и лидеры вели ожесточенную борьбу за политическую гегемонию. Между тем с юга и севера угрожали роялисты. В связи с их активизацией 16 июля 1813 г. по инициативе Нариньо была провозглашена полная независимость Кундинамарки от Испании и объявлено о разрыве всяких политических уз с метрополией. Вскоре войска Кундинамарки под командованием Нариньо, при военной и финансовой поддержке Соединенных провинций Новой Гранады, предприняли поход на юг и в начале 1814 г. одержали победу над роялистами. Но в мае того же года они потерпели серьезное поражение, причем сам Нариньо попал в плен.

 

К тому времени существенно изменилась обстановка в Испании, куда еще в марте 1814 г., после изгнания французских оккупантов, вернулся Фердинанд VII, немедленно приступивший к реставрации абсолютистских порядков. «…Он отменил все акты кортесов*, восстановил в прежнем виде все учреждения, воскресил святую инквизицию, призвал обратно иезуитов, изгнанных его дедом, осудил наиболее видных членов хунт, кортесов и их приверженцев на галеры, на заточение в африканские тюрьмы или на изгнание из Испании и приказал расстрелять наиболее известных вождей герильерос…»5

 

В этих условиях конгресс Соединенных провинций Новой Гранады, выражая настроения большинства патриотов, призывал к единству, к укреплению центральной власти, и предложил Кундинамарке присоединиться к конфедерации. Но правительство Кундинамарки, возглавлявшееся Альваресом, отклонило это предложение. Тогда конгресс направил свою армию под командованием Боливара в Кундинамарку. 12 декабря 1814 г. она вступила в Боготу. Кундинамарка вошла в состав новогранадской федерации. В январе следующего года конгресс и федеральное правительство переехали в Боготу.

 

Теперь армии Боливара, переброшенной на север, предстояло разгромить роялистов, вновь овладевших Санта-Мартой. Однако эта кампания была сорвана вследствие позиции правительства Картахены, которое, несмотря на соответствующую договоренность, не предоставило в распоряжение Боливара ни войск, ни вооружения, ни боеприпасов. {79}

 

Тем временем правительство Фердинанда VII, восстановив абсолютизм в метрополии, сосредоточило свои усилия на подавлении восстания в американских колониях. В апреле 1815 г. крупные испанские силы под командованием маршала Морильо высадились на побережье Венесуэлы. Убедившись в бесполезности своего дальнейшего пребывания в Новой Гранаде, Боливар 8 мая отплыл на Ямайку.

 

Ободренные прибытием многочисленных подкреплений, роялисты активизировали свои действия. Поскольку в Венесуэле испанское господство удалось восстановить еще до прибытия экспедиционного корпуса, Морильо поспешил перебросить часть его морским путем в Новую Гранаду. В августе испанские войска блокировали Картахену. Ее защитники оказали героическое сопротивление и мужественно обороняли город почти до конца года. Овладев Картахеной, испанцы двинулись на юг и в течение последующих месяцев подчинили своей власти всю Новую Гранаду. 6 мая 1816 г. они вступили в Боготу.

 

Восстановление колониального режима повсюду сопровождалось жестокой расправой с патриотами: массовые казни, аресты и другие репрессии не прекращались в течение длительного времени. Число жертв роялистского террора исчислялось тысячами. Среди погибших от рук палачей были выдающиеся борцы за свободу Камило Торрес, Мануэль Родригес Торисес, крупный ученый Франсиско Хосе де Кальдас и др. {80}

 

 

* В том числе Кадисскую конституцию 1812 г. (прим. авт.). {79}

 

4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 14, стр. 228.

 

5 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 10, стр. 473. {216}

 

Альперович М.С. Испанская Америка в борьбе за независимость. М.: Наука, 1971. С. 76–80, 216.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 10.07 2020

«Письмо с Ямайки»

 

С 1816 г. в Южной Америке начался новый подъем освободительного движения. В северной части континента венесуэльские патриоты во главе с Боливаром возобновили активные действия против колонизаторов.

 

Неутомимый Боливар, нашедший убежище на Ямайке, со свойственной ему энергией сразу же стал готовиться к продолжению борьбы. В своем известном «письме с Ямайки», написанном 6 сентября 1815 г., он, рисуя перспективы войны за независимость американских колоний Испании, выражал уверенность в победе патриотов и скором освобождении Испанской Америки от колониального ига. Боливар подчеркивал необходимость единства и сплочения революционных сил, выступал за строгую централизацию власти в испаноамериканских государствах, создание которых являлось, по его словам, делом недалекого будущего. В частности, он указывал, что Венесуэла и Новая Гранада после падения колониального режима должны образовать единую республику Колумбию1.

 

К тому времени Боливар и его соратники осознали уже необходимость решения ряда важных социальных проблем, прежде всего освобождения рабов. Это позволило им договориться с президентом республики Гаити (куда они прибыли в конце декабря 1815 г.) Петионом о предоставлении венесуэльским патриотам оружия, боеприпасов и снаряжения. Боливар в свою очередь заверил Петиона в том, что твердо намерен покончить с рабством на территории, которая будет освобождена от гнета колонизаторов.

 

В марте 1816 г. флотилия из нескольких небольших судов, на борту которых находилось около 250 патриотов, отплыла с Гаити и в мае достигла острова Маргариты. В июне отряд Боливара высадился на {120} северо-восточном побережье Венесуэлы, в Карупано. Здесь он издал декрет, обещавший свободу рабам, которые вступят в революционную армию. Но под натиском роялистов Боливар вскоре оставил этот район и направился морем вдоль побережья на запад. В начале июля патриоты заняли Окумаре (восточнее Пуэрто-Кабельо), но и здесь им удалось продержаться лишь около недели. Правда, за это время Боливар успел предпринять шаг, имевший большое значение для дальнейшего хода событий: 6 июля он обратился к населению Венесуэлы с воззванием, в котором объявил о полной отмене рабства. «Природа, справедливость и политические соображения, – указывал Боливар, – требуют освобождения рабов: отныне в Венесуэле останется лишь одна категория людей – все будут гражданами»2. {121}

 

После еще одной безуспешной попытки высадки на венесуэльском побережье в августе Боливар возвратился на Гаити. Отнюдь не обескураженный неудачами, он занялся подготовкой новой экспедиции и в декабре того же года во главе отряда патриотов опять появился на северо-востоке Венесуэлы, близ Барселоны. На этот раз ему сопутствовала удача.

 

Революционное движение быстро охватило обширные районы страны.

 

В течение 1817–1818 гг. венесуэльские патриоты освободили значительную территорию в бассейнах Ориноко и ее притока Апуре. Их успехам способствовала поддержка широких слоев населения, страдавшего от террора колонизаторов. Немалую роль сыграли декреты о конфискации имущества испанской короны и роялистов, а также о наделении солдат и офицеров освободительной армии землей, изданные Боливаром в сентябре – октябре 1817 г.3 Наряду с отменой рабства они помогли борцам за независимость заручиться симпатиями народных масс. В отряды Боливара влились многие негры-рабы, а воинственные льянеро под командованием своего вожака Хосе Антонио Паэса перешли на сторону патриотов и нанесли роялистам сокрушительное поражение в долине Апуре. С начала 1819 г. стали прибывать иностранные добровольцы из Англии, а затем из Франции, Германии, Италии, Польши, России и других европейских стран.

 

Несмотря на очевидные успехи освободительного движения, его дальнейшему росту мешали отсутствие единства среди патриотов и разногласия между их руководителями. Некоторые из них (Мариньо, Пиар и др.) отказывались подчиняться Боливару, хотя большинство признало его главой революционных сил. Пиар пытался даже организовать заговор против Боливара, в связи с чем был арестован и по решению военного трибунала расстрелян. {122}

 

 

1 «El pensamiento politico dei Libertador», p. 34–39.

 

2 «Bolívar». México, 1943, p. 96.

 

3 «Decretos dei Libertador», t. I. Caracas, 1961, p. 74–77, 89–92. {217}

 

Альперович М.С. Испанская Америка в борьбе за независимость. М.: Наука, 1971. С. 120–122, 217.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 13.08 2020


Ангостура

 

Только авторитетный политический орган мог объединить всех патриотов. В связи с этим по инициативе Боливара в столице освобожденных от испанского господства провинций Венесуэлы – Ангостуре 15 февраля {122} 1819 г. собрался второй Национальный конгресс. В своей пространной вступительной речи Боливар призвал депутатов к укреплению единства. Отстаивая преимущества централистской системы государственного устройства, он рекомендовал создать «единую и неделимую республику», а затем объединить Венесуэлу и Новую Гранаду в одно государство4.

 

Конгресс вновь провозгласил независимость Венесуэлы, назначил Боливара временным президентом республики и главнокомандующим освободительной армией, а также утвердил изданные им в 1816–1817 гг. декреты. Но в связи с обострением военной обстановки Боливару вскоре пришлось покинуть Ангостуру, чтобы лично руководить боевыми действиями. На время его отсутствия исполнение президентских функций было возложено на вице-президента Франсиско Антонио Сеа, уроженца Новой Гранады.

 

Проведя успешные операции против испанских войск, Боливар решил предпринять поход в Новую Гранаду, которая находилась под властью роялистов. В июне-июле 1819 г. его армия, страдая от холода, голода и болезней, совершила труднейший переход через Анды и 7 августа одержала блестящую победу над испанцами в сражении на реке Бояке. Описывая этот бой, один из его участников вспоминал: «Дрались в полном молчании. Всем было ясно, что именно здесь решается судьба Новой Гранады. И вот ряды испанцев дрогнули. Враг начал отступать»5.

 

Через несколько дней патриоты вошли в Боготу. Таким образом, за короткий срок они освободили большую часть территории вице-королевства. Боливар, торжественно провозглашенный «Освободителем» Новой Гранады, управление ею поручил одному из своих ближайших сподвижников генералу Франсиско де Паула Сантандеру, назначив его вице-президентом (подразумевалось, что президентом Новой Гранады будет сам Боливар).

 

Тем временем в Ангостуре продолжал свою работу Национальный конгресс, который 15 августа принял конституцию Венесуэлы. В соответствии с рекомендациями Боливара, резко критиковавшего федералистскую конституцию 1811 г., новая конституция объявляла Венесуэлу «единой и неделимой» унитарной республикой. {123} Она декларировала свободу слова и печати, неприкосновенность личности, имущества и жилища, равенство граждан перед законом и другие буржуазно-демократические свободы. Избирательные права населения ограничивались имущественным и образовательным цензами. Конституция предусматривала в будущем объединение Венесуэлы с Новой Гранадой6. Поскольку ко времени принятия этой конституции наиболее важные центры Венесуэлы (Каракас, Валенсия, Пуэрто-Кабельо, Виктория, Коро, Маракайбо, Трухильо, Мерида и др.) находились еще под властью испанцев, большого практического значения она не имела.

 

Пользуясь отсутствием Боливара, его противники в конгрессе добились в середине сентября смещения вице-президента Сеа и заменили его своим ставленником Арисменди. Это обстоятельство, а также вести об активизации роялистов в Венесуэле ускорили возвращение Боливара на родину. 11 декабря он прибыл в Ангостуру и через три дня созвал внеочередное заседание конгресса, на котором предложил немедленно осуществить свою старую идею объединения Венесуэлы и Новой Гранады. Поскольку противники этого проекта не отважились открыто оспаривать предложение популярного в массах «Освободителя», овеянного славой недавних блестящих побед над испанцами, оно было принято.

 

17 декабря конгресс утвердил «Основной закон республики Колумбии», согласно которому территории бывших генерал-капитанства Венесуэла и вице-королевства Новая Гранада (включая аудиенсию Кито) объединялись в федеративную республику Колумбию*. Это государство состояло из трех департаментов (Венесуэла, Кито и Кундинамарка), возглавляемых соответственно тремя вице-президентами, назначаемыми конгрессом. «Основной закон» предусматривал созыв 1 января 1821 г. колумбийского Учредительного собрания для принятия конституции новой республики7. В тот же день временным президентом Колумбии единогласно избрали Боливара.

 

27 февраля 1820 г. собравшаяся в Боготе ассамблея {124} Новой Гранады одобрила решения Ангостурского конгресса.

 

Однако Колумбия пока что существовала только на бумаге. Если Новая Гранада была в основном освобождена, то Кито и значительная часть Венесуэлы оставались под властью колонизаторов. С начала 1820 г. патриоты активизировали свои действия и вскоре изгнали испанские войска из Мериды, Трухильо и ряда других районов северо-западной Венесуэлы.

 

На последующий ход борьбы за независимость большое влияние оказали события, происшедшие тем временем в Испании. В начале января 1820 г. экспедиционные войска, сосредоточенные в Кадисе для отправки в Америку, восстали. Это движение вскоре переросло в революцию, охватившую всю страну. 7 марта Фердинанд VII объявил о созыве кортесов, а через день – присягнул на верность конституции.

 

Открывшиеся 9 июля в Мадриде чрезвычайные кортесы на протяжении нескольких месяцев восстановили в основном реформы, проведенные в 1810–1813 гг., и приняли целый ряд декретов антиклерикального характера.

 

Революционные события в метрополии поставили испанские власти и военное командование в Венесуэле в весьма затруднительное положение. Желая выиграть время, они предложили патриотам заключить перемирие. Это отвечало и планам Боливара, который рассчитывал использовать паузу в военных действиях для подготовки решающего удара по врагу. 25 ноября представители Боливара и командующего испанскими войсками маршала Морильо подписали соглашение о перемирии сроком на шесть месяцев. Но продолжалось оно недолго.

 

Уже в конце января 1821 г. в провинции Маракайбо вспыхнуло восстание, в ходе которого была провозглашена независимость от Испании. В начале мая патриоты перешли в наступление на северо-западе Венесуэлы, заняли Маракайбо, Коро и другие города. 24 июня армия Боливара в тесном взаимодействии с отрядами льянеро под командованием Паэса разбила роялистов в долине Карабобо и через пять дней торжественно вступила в Каракас. Разгром главных испанских сил на территории Венесуэлы завершился. Теперь в руках {125} колонизаторов оставалась лишь крепость Пуэрто-Кабельо, откуда они периодически предпринимали вылазки и вторгались в северо-западные провинции*. {126}

 

 

* В литературе ее часто называют «Великой Колумбией» в отличие от образовавшейся впоследствии нынешней Колумбии. {124}

 

* Эта крепость была взята патриотами 8 ноября 1823 г. {126}

 

4 «El pensamiento politico dei Libertador», p. 77–80.

 

5 Цит. по кн.: И. Лаврецкий. Боливар, изд. 2. M., 1966, стр. 106.

 

6 «El pensamiento constitucional hispanoamericano», t. V, p. 183–221

 

7 Ibid., t. I, p. 329–332. {217}

 

Альперович М.С. Испанская Америка в борьбе за независимость. М.: Наука, 1971. С. 122–126, 217.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 17.08 2020

Колумбийская федерация

 

Тем временем 6 мая 1821 г. в Кукуте, на границе Венесуэлы и Новой Гранады, открылось Учредительное собрание, призванное принять конституцию Колумбии и решить другие вопросы, в том числе проблему отмены рабства, к чему энергично призывал Боливар. Однако закон, принятый 19 июля, объявлял свободными только детей рабов, родившихся после этой даты; но и они обязаны были до 18 лет работать на хозяев своих матерей. Ввоз рабов и их продажа за пределы провинции, уроженцами которой они являлись, запрещались.

 

Наиболее важное место в работе Учредительного собрания заняли дебаты относительно формы будущего государственного устройства Колумбии. В ходе дискуссии разгорелись ожесточенные споры между федералистами и сторонниками унитарной системы во главе с Боливаром. В конечном счете победили последние. Принятая 30 августа конституция Колумбии провозглашала полную и безусловную независимость страны от Испании или какой-либо иной державы. В отличие от «Основного закона» 1819 г., предусматривавшего создание федерации самоуправляемых департаментов, она устанавливала строгую централизацию власти на основе унитарной организации государства. Департаменты, на которые делилась республика, должны были управляться интендантами, назначаемыми президентом и в свою очередь назначавшими губернаторов провинций.

 

Конституция воспроизводила многие положения венесуэльской конституции 1819 г.: декларирование ряда демократических свобод и норм буржуазного права, введение избирательной системы, ограничивавшей право голоса образовательным и имущественным цензами и т.д. Законодательную власть, согласно конституции, осуществлял двухпалатный конгресс, а исполнительную – президент, являвшийся также верховным {126} главнокомандующим вооруженными силами. В период, когда президент непосредственно руководит военными операциями, его гражданские функции как главы правительства возлагались на вице-президента8.

 

Учредительное собрание избрало президентом Колумбии Боливара, а вице-президентом Сантандера. Роль последнего была чрезвычайно велика, поскольку Боливар, руководя военными действиями, почти не имел возможности заниматься чем-либо другим. Столицей новой республики и резиденцией колумбийского правительства стала Богота.

 

1 октября 1821 г. войска патриотов овладели последним опорным пунктом колонизаторов на побережье Новой Гранады – портом и крепостью Картахеной. В конце ноября в результате победоносного восстания от испанского господства освободилась Панама, которая как часть бывшего вице-королевства Новой Гранады немедленно вошла в состав Колумбии.

 

Однако территория аудиенсии Кито, за исключением провинции Гуаякиль (где в октябре 1820 г. была {127} провозглашена независимость), все еще находилась в руках колонизаторов. Правда, с мая 1821 г. здесь действовала направленная Боливаром на помощь местным патриотам армия генерала Сукре*, но перевес оставался на стороне испанцев. В начале 1822 г. колумбийские войска под командованием самого Боливара выступили в поход на юг и к концу марта достигли границ Кито. Это заставило роялистов бросить против них часть своих сил и позволило Сукре нанести противнику сокрушительное поражение в сражении, происходившем 24 мая на склонах вулкана Пичинча. На следующий день колумбийская армия вступила в город Кито. 29 мая было объявлено о присоединении территории Кито к Колумбии.

 

Особое положение сложилось в Гуаякиле, где среди патриотов возникли серьезные расхождения. Одни выступали за сохранение полной самостоятельности этой провинции, другие настаивали на ее вхождении в колумбийскую федерацию, а третьи добивались присоединения к Перу. 11 июля в Гуаякиль прибыл Боливар, которому удалось убедить большинство местных патриотов в целесообразности вхождения провинции в состав Колумбии.

 

 

* Антонио Хосе де Сукре (1795–1830) – уроженец Венесуэлы. Учился в Каракасском университете. После создания первой Венесуэльской республики шестнадцати лет вступил в республиканскую армию и принял активное участие в борьбе против испанских колонизаторов в Венесуэле и Новой Гранаде. В дальнейшем Сукре стал одним из ближайших и наиболее верных помощников Боливара. {128}

 

8 Ibid., p. 333–371. {217}

 

Альперович М.С. Испанская Америка в борьбе за независимость. М.: Наука, 1971. С. 126–128, 217.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 27.08 2020

Встреча в Гуаякиле

 

В создавшихся условиях Сан-Мартин, давно поддерживавший контакт с Боливаром, считал желательной личную встречу с ним. В конце июля 1822 г. «протектор» прибыл в портовый город Гуаякиль, где уже находился Боливар. Переговоры между двумя выдающимися руководителями освободительного движения продолжались два дня (26–27 июля). Они происходили за закрытыми дверями, без свидетелей, и носили сугубо конфиденциальный характер. Точное содержание их осталось неизвестным, что позволило в дальнейшем историкам строить на этот счет самые различные предположения в зависимости от своих политических взглядов, симпатий и антипатий.

 

Объективное же изучение и всесторонний анализ всей совокупности исторических фактов, прямых и косвенных свидетельств участников и современников встречи дают возможность составить более или менее определенное представление о том, что же являлось предметом секретных бесед между «протектором» Перу и президентом Колумбийской республики.

 

Судя по всему, проблема Гуаякиля, судьба которого к тому времени практически была уже решена присоединением его к Колумбии, почти не затрагивалась в ходе переговоров. Центральное место занял, видимо, вопрос о совместных действиях против испанских войск в Перу, но соглашения по этому поводу достигнуть не удалось. Боливар не мог тогда отправиться во главе всей колумбийской армии в Перу или хотя бы послать туда крупные силы, как предлагал Сан-Мартин, потому что в самой Колумбии положение еще далеко не стабилизировалось и в различных районах продолжали действовать остатки разгромленных испанских частей. Поэтому он заявил, что может направить в Перу лишь сравнительно небольшой экспедиционный корпус численностью менее 2 тыс. человек. {140}

 

Сан-Мартин, склонный переоценивать реальные возможности Боливара, решил, что позиция последнего продиктована исключительно честолюбивыми побуждениями, жаждой славы, нежеланием делить с кем бы то ни было лавры освободителя Перу и власть над этой страной после окончательного изгнания колонизаторов. Будучи по своему характеру человеком скромным, не претендовавшим на высокие посты и звания, он выразил готовность безоговорочно признать главенствующую роль Боливара и передать в его полное подчинение свою армию. Однако Боливар отклонил и это предложение Сан-Мартина, который в конце концов пришел к выводу, что президент Колумбии добивается его полного устранения.

 

В ходе переговоров выявились также серьезные разногласия при обсуждении конкретных планов военных операций и особенно вопроса о будущей форме государственного устройства Перу и других южноамериканских стран. В то время как Сан-Мартин отстаивал идею конституционной монархии во главе с европейским принцем, Боливар решительно выступал за установление республиканского строя по примеру Колумбии во всех государствах Южной Америки. Отвергая монархические планы Сан-Мартина, он отчасти подозревал последнего в притязаниях на корону, хотя на самом деле для такого рода предположений не имелось никаких оснований7.

 

Вследствие глубоких расхождений между Боливаром и Сан-Мартином их встреча оказалась бесплодной. На рассвете 28 июля Сан-Мартин выехал из Гуаякиля и 20 августа возвратился в Лиму. За время его отсутствия, при молчаливом одобрении армии, был отстранен и выслан его ближайший помощник, видный деятель освободительного движения на Ла-Плате Бернардо Монтеагудо, занимавший в перуанском правительстве пост военного министра. Сан-Мартину стало ясно, что он уже не пользуется прежней популярностью. Не желая быть помехой полному освобождению Перу от испанского владычества, которое он всегда считал делом своей жизни, Сан-Мартин во имя быстрейшего достижения этой благородной цели решил отказаться от военного и политического руководства, предоставив возможность Боливару и здесь сыграть главную роль в {141} разгроме колонизаторов. 29 августа он уведомил о своей намерении Боливара.

 

Спустя три недели, 20 сентября, в Лиме собрался учредительный конгресс, перед которым Сан-Мартин в тот же день сложил свои полномочия. Следующей ночью он направился в Кальяо, а оттуда морем в Чили. С этого времени Сан-Мартин совершенно отошел от всякой государственной и военной деятельности. Из Чили он перебрался в Буэнос-Айрес, а в 1824 г. уехал в Европу, где оставался до конца своей жизни. Сан-Мартин умер в 1850 г. во Франции, забытый своими соотечественниками, столь многим ему обязанными. Лишь 30 лет спустя, в 1880 г., его останки перевезли в Буэнос-Айрес и торжественно захоронили в кафедральном соборе.

 

22 сентября 1822 г. конгресс от своего имени официально провозгласил независимость Перу (декларированную за год с лишним до того Сан-Мартином) и передал власть Верховной правительственной хунте во главе с бывшим испанским генералом Ла Маром, перешедшим на сторону патриотов. 16 декабря были приняты «Основы политической конституции Перуанской республики». Этот документ утверждал в стране республиканский строй, представительную форму правления, принцип разделения властей, устанавливал равенство граждан перед законом, неприкосновенность личности, жилища и имущества, свободу печати, тайну переписки, запрещение работорговли, отмену наследственных привилегий8.

 

Правительственная хунта не смогла обеспечить успешное ведение военных операций против роялистов. Войска, направленные ею в южные районы Перу, 19 января 1823 г. потерпели поражение. Когда весть об этом достигла Лимы, ее гарнизон во главе с Санта-Крусом выступил против хунты. Под давлением восставших войск конгресс 27 февраля избрал президентом Перуанской республики представителя креольской знати Рива-Агуэро. Новое правительство попыталось возобновить наступление, однако и оно не увенчалось успехом.

 

Тем временем в Лиму прибыли колумбийские войска, которыми командовал Сукре. Но, поскольку бо́льшая часть перуанской армии находилась на юге, испанское командование решило овладеть Лимой, и в середине июня войска генерала Кантерака заняли город. {142} Перуанский конгресс перенес свое местопребывание в Кальяо и, фактически отстранив Рива-Агузро, обнаружившего полнейшую беспомощность, назначил 19 июня главнокомандующим вооруженными силами Сукре, предоставив ему широкие полномочия. По его совету конгресс обратился к Боливару с просьбой взять на себя руководство военными действиями против испанцев в Перу.

 

Через месяц роялистам пришлось оставить Лиму, и сюда вернулись патриоты. Сукре тотчас же выступил в поход на юго-восток, в район Арекипы, передав свои функции представителю креольской верхушки маркизу де Торре Тагле. Но Рива-Агуэро, обосновавшийся вместе с частью депутатов конгресса в портовом городе Трухильо (северо-западнее Лимы), все еще пытался удержать в своих руках власть. Отказавшись признать решения конгресса, он объявил 19 июля о его роспуске. Тогда конгресс, большинство депутатов которого находилось в Лиме, 6 августа официально сместил Рива-Агуэро, как изменника, и избрал президентом республики Торре Тагле.

 

В тот же самый день Боливар, дождавшись, наконец, разрешения колумбийского конгресса, который после колебаний (вызванных главным образом финансовыми соображениями) все-таки санкционировал его отъезд в Перу, отплыл из Гуаякиля. В начале сентября он прибыл в Лиму, где был торжественно встречен представителями гражданских и военных властей. Население восторженно приветствовало его. 10 сентября перуанский конгресс провозгласил Боливара «Освободителем», возложил на него верховное командование всеми вооруженными силами республики и предоставил ему чрезвычайные полномочия, обязав президента Торре Тагле согласовывать с ним все свои действия.

 

Таким образом, фактически в Перу устанавливалась диктатура Боливара. Хотя 12 ноября была принята первая перуанская конституция, согласно которой высшую законодательную власть осуществлял конгресс, а исполнительную – президент, почти одновременно конгресс издал закон, предписывавший приостанавливать действие любой статьи конституции, несовместимой с правами, данными Боливару. Но, несмотря на предоставленные ему широкие полномочия, Боливар не располагал {143} достаточными силами, необходимыми для выполнения стоявшей перед ним важнейшей задачи – разгрома испанских войск в Перу. Роялисты обладали значительным численным превосходством, и при таком соотношении сил рассчитывать на успех не приходилось.

 

Боливар настойчиво требовал от правительства Колумбии, возглавлявшегося в его отсутствие вице-президентом Сантандером, присылки подкреплений. Осторожный Сантандер медлил, а положение Боливара становилось все более затруднительным. Он не только не имел возможности начать активные действия против испанцев, но и столкнулся с крайне враждебным отношением значительной части перуанских помещиков, крупных чиновников, высшего духовенства и офицерства. Эти круги, тесно связанные с испанскими колонизаторами, опасались, что освобождение Перу, осуществленное при решающем участии колумбийской армии под командованием Боливара, неизбежно приведет к присоединению страны к Колумбии и проведению прогрессивных преобразований.

 

Чтобы избежать этого, некоторые представители креольской знати готовы были предать родину и пойти на сговор с ее врагами. Так, бывший президент Рива-Агуэро, демагогически призывая к борьбе против «тирана и узурпатора» Боливара, сумел повести за собой часть офицеров перуанской армии и флота и вступил в тайные переговоры с испанцами, предлагая им совместные действия против колумбийцев. Благодаря энергичным мерам Боливара патриоты в ноябре 1823 г. заняли штаб-квартиру Рива-Агуэро – город Трухильо – а самого его арестовали и выслали.

 

Тем не менее положение Боливара по-прежнему оставалось весьма непрочным. Стремясь выиграть время, он решил начать переговоры о перемирии с испанским командованием, поручив ведение их Торре Тагле. Переговоры оказались безрезультатными, но президент пытался использовать их, чтобы за спиной Боливара договориться с вице-королем, которому он обещал сдать Лиму и Кальяо. Однако заговорщики не успели осуществить свое намерение, так как в начале февраля 1824 г. в Кальяо вспыхнул контрреволюционный мятеж и порт оказался в руках роялистов. Над Лимой нависла непосредственная угроза. {144}

 

В создавшейся критической обстановке перуанский конгресс 10 февраля сместил Торре Тагле с поста президента* и официально назначил Боливара диктатором, вручив ему неограниченную военную и гражданскую власть. Одновременно конгресс аннулировал конституцию, принятую в 1823 г., и объявил о самороспуске. Но удержать Лиму было уже невозможно. По приказу Боливара войска и значительная часть населения оставили город, который вскоре заняли испанцы. Положение патриотов стало катастрофическим. Они потерпели серьезное поражение, и бо́льшая часть Перу вновь оказалась под контролем роялистов. {145}

 

 

7 См.: V. Lecuna. La entrevista de Guayaquil. Caracas, 1948; J.C. Chaves. San Martín y Bolívar en Guayaquil. Buenos Aires, 1950; G. Masur. The Conference of Guayaquil. – «The Híspanic American Historical Review», 1951, № 2. p. 189–229.

 

8 «El pensamiento constitucional hispanoamericano», t. IV, p. 213–217. {217}

 

* Этот изменник вскоре открыто перешел на сторону испанцев. {145}

 

Альперович М.С. Испанская Америка в борьбе за независимость. М.: Наука, 1971. С. 140–145, 217.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 29.08 2020

Аякучо

 

К началу 1824 г. последним оплотом испанского владычества на Американском континенте оставалось Перу. Освобождение его означало бы завершение войны за независимость в масштабе всей Испанской Америки. Это прекрасно понимали Боливар и другие патриоты, которые после поражения, понесенного ими в феврале 1824 г., не пали духом. Сохраняя волю к победе и готовясь к возобновлению борьбы, они развили кипучую деятельность, центром которой явилась временная столица Трухильо.

 

Главной задачей Боливар считал создание многочисленной и боеспособной армии. Для достижения этой цели он стремился мобилизовать все возможные людские и материальные ресурсы. Прибытие долгожданных подкреплений из Колумбии, имевшее большое значение, все же не решало вопроса. Необходимо было пополнить революционную армию за счет местного населения, особенно перуанских индейцев. Явно из этих соображений Боливар издал декреты об отмене подушной подати и передаче индейцам в личную собственность общинных земель. Поскольку многие солдаты, месяцами не получая жалованья, дезертировали, он уменьшил солдатское жалованье в четыре раза, но зато стал выплачивать его регулярно.

 

Большое внимание Боливар уделял вооружению и снаряжению войск, их боевой подготовке, укреплению воинской дисциплины. Дезертирство каралось смертной казнью.

 

Изыскивая средства для того, чтобы организовать и снабдить всем необходимым армию патриотов, Боливар приказал конфисковать имущество роялистов и даже драгоценную церковную утварь. Тем не менее он едва ли смог бы полностью вооружить, снарядить, обеспечить {155} боеприпасами и питанием свои войска, если бы не активная поддержка широких слоев населения. По всей стране жители заготовляли продовольствие, пряли шерсть и выделывали кожи для обмундирования и амуниции, изготовляли и чинили оружие, седла, ковали подковы, шили рубахи, брюки и мундиры для бойцов.

 

В апреле 1824 г. армия Боливара насчитывала уже примерно 10 тыс. человек. Однако ей противостояли более крупные испанские силы общей численностью около 16 тыс. человек, сосредоточенные преимущественно в высокогорных районах. Сам вице-король Ла Серна находился в это время с небольшим отрядом в древней инкской столице Куско. Основная же группировка испанских войск (8 тыс. человек) под командованием генерала Кантерака дислоцировалась северо-западнее, в районе Уанкайо. На юге Перу, близ Арекипы, была сконцентрирована трехтысячная армия генерала Вальдеса, а в Верхнем Перу располагались войска генерала Оланьеты (около 4 тыс. человек).

 

При таком явном численном превосходстве противника патриоты не спешили переходить в наступление и продолжали накапливать силы. В это время командующий роялистскими войсками в Верхнем Перу ярый реакционер Оланьета поднял мятеж против вице-короля, который, с его точки зрения, придерживался слишком либеральных убеждений и склонялся к проведению кое-каких реформ. Испанская армия оказалась между двух огней: с севера ей грозили патриоты, а с юга – мятежные части Оланьеты. Желая предупредить одновременный удар с флангов, вице-король бросил войска Вальдеса на подавление мятежа в Верхнем Перу, Кантераку же приказал вести своих солдат в прибрежные районы, чтобы разгромить там армию Боливара. Но Кантерак не спешил выполнять приказ, предпочитая выждать окончания кампании на юге.

 

Сложилась весьма благоприятная для патриотов ситуация, которую Боливар не пр[е]минул использовать. Перехватив у противника инициативу, он в середине июня начал поход на юго-восток и, проведя свою армию через горные хребты Анд, вывел ее за месяц на плоскогорье Паско. Внезапное появление патриотов по эту сторону Анд застало роялистов врасплох. 6 августа на равнине Хунин разыгралась ожесточенная битва. Она длилась {156} всего полтора часа. С обеих сторон во время боя не раздалось ни единого выстрела, сражались только холодным оружием.

 

…Лес нависших, железом окованных пик,

блеск и скрежет мечей, исступленье и крик,

и сверкание кованых лат обагренных.

Груды тел и доспехов, голов отсеченных,

уносимых ужасным кровавым ручьем.

 

Такую картину рисовал в своей оде «Победа при Хунине» (написанной в 1825 г.) эквадорский поэт Хосе Хоакин Ольмедо1.

 

Не выдержав стремительного натиска патриотов, войска Кантерака, охваченные паникой, в полном беспорядке бежали с поля боя и поспешно отступили в Куско.

 

Но испанцы все еще сохраняли в Перу 12-тысячную армию, во главе которой стал теперь сам вице-король Ла Серна. Предстояли еще решающие сражения, и обе стороны усиленно к ним готовились. Боливар воспользовался наступившей передышкой и, возложив обязанности главнокомандующего на своего верного помощника Сукре, в начале октября направился к побережью. В первых числах декабря его войска освободили Лиму, однако Кальяо оставался в руках роялистов.

 

Боливар намеревался сформировать новую армию и лишь тогда нанести решительный удар врагу. Но события опередили его замысел. Ла Серна, пользуясь численным превосходством испанцев, предпринял в ноябре ряд маневров с целью окружить армию Сукре и отбросить ее на север. Однако Сукре умелыми действиями удалось избежать подготовленной ловушки и измотать испанские войска, утомленные непрерывными маршами в условиях сильно пересеченной местности.

 

Наконец, 8 декабря противники встретились на равнине Аякучо, расположенной на высоте 3400 метров, примерно на полпути между Куско и Лимой. На следующий день, перед боем, начавшимся в 10 часов утра, Сукре обратился к своим бойцам с краткой речью. «От ваших усилий зависит судьба Южной Америки», – сказал он. Битва продолжалась всего около часа и закончилась блестящей победой патриотов. Испанцы понесли огромные потери убитыми и ранеными. Более двух {157} тысяч солдат, несколько сот офицеров и 14 генералов во главе с вице-королем попали в плен. Боливар, получив радостную весть, пустился в пляс, торжествующе восклицая: «Победа, победа, победа!» Он тут же присвоил Сукре почетное звание «великого маршала Аякучо». В сражении при Аякучо была разгромлена последняя крупная группировка испанских войск на Американском континенте. По словам Маркса, оно «окончательно обеспечило независимость испанской Южной Америке»2. Теперь в руках роялистов оставались лишь Верхнее Перу, крепость Кальяо, остров Чилоэ (близ южного побережья Чили), а также островная крепость Сан-Хуан-де-Улуа в Мексике. {158}

 

 

1 «Солдаты свободы», стр. 17–18.

 

2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 14, стр. 176. {218}

 

Альперович М.С. Испанская Америка в борьбе за независимость. М.: Наука, 1971. С. 155–158, 218.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 26.09 2020

ДИКТАТУРА БОЛИВАРА И РАЗГРОМ ОБЪЕДИНЕННОЙ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ АРМИЕЙ СЕВЕРА И ЮГА ЛАГЕРЯ РОЯЛИЗМА (18231826)

 

В июне 1823 г. в Гуаякиль отправилась специальная делегация перуанского конгрессa во главе с Санчесом Каррионом и Х. де Ольмедо, обратившаяся к Боливару с настоятельным предложением взять на себя ответственность за положение дел в агонизирующем Перу. 1 сентября 1823 г. Боливар прибыл в Лиму, где была {204} организована его триумфальная встреча. Конечно, сам Боливар и близкий круг его единомышленников прекрасно сознавали, что “без независимого Перу не будет свободной Колумбии”86. Однако этот один из самых значительных актов в биографии Боливара нужно расценивать в более широком контексте. Фактически он принял континентальную освободительную эстафету. Не случайно в первые же дни пребывания на перуанской земле он публично высоко оценил вклад своих предшественников – генералов Сан-Мартина и О’Хиггинса – в дело установления независимости Перу и Южной Америки.

 

Уже 2 сентября перуанский конгресс передал Боливару широкие военные и политические полномочия на всей освобожденной территории Перу в звании Освободителя87. Стремясь покончить с двоевластием, Боливар немедленно вступает в тяжелые переговоры с Ривой Агуэро, потребовав, чтобы тот прекратил войну с конгрессом и признал новую власть в обмен на широкую амнистию ему и поддержавшим его членам конгресса. Последний, однако, затягивая время, ведет опасную двойную игру, одновременно установив контакты и с роялистской стороной. Вступив в тайные переговоры с вице-королем Ла-Серной, экс-президент предложил установить “вечное” перемирие, восстановить в стране монархию под властью одного из испанских принцев, а затем совместными усилиями изгнать патриотическую армию с территории Перу. Не скрывая личностных амбиций, Рива Агуэро предпочитал объединиться с испанцами, чем сражаться под знаменами Боливара, которого отныне он называл не иначе, как “тираном и узурпатором”. Факт секретных переговоров вскоре раскрылся, и в конце ноября 1823 г. Рива Агуэро был “низложен” собственными генералами, арестован и выслан в Европу88.

 

Однако стабилизация обстановки в Перу затягивалась. Неожиданно серьезная болезнь, обострение туберкулеза, на целых два месяца, в январе – феврале 1824 г., вывела Боливара из строя. Он находился все это время в городке Пативилька на полпути между Лимой и Трухильо. В эти дни Боливар обратился с воззванием к перуанцам: “Обстоятельства ужасны для нашей родины, вы это знаете, но не отчаивайтесь в судьбе Республики. Она испускает дух, но еще не умерла”89. Однако, как оказалось, страна стояла перед новым драматическим поворотом своей истории.

 

В январе 1824 г. Боливар обязал президента Торре Тогле вступить в переговоры с роялистами на предмет заключения перемирия, как крайне необходимой меры в целях подготовки новой освободительной армии, на что, по расчетам, требовалось до полугода. Под предлогом таких переговоров президент Торре Тагле, вице-президент Д. Альяга и военный министр Х. Бериндоага обратились к роялистам с секретным предложением “восстановить королевскую власть в Перу во всем ее объеме”90. Это коллективное предательство консервативного крыла креольской аристократии совпало с мятежом гарнизона, аргентинских и чилийских частей, охранявших крепость Кальяо[,] в ответ на пятимесячную задержку жалованья и настоящий голод. Одновременно взбунтовался полк конных гренадеров, охранявших Лиму. Все это были разрозненные остатки славной когда-то армии Сан-Мартина. В результате этих событий заключенные в Кальяо военнопленные-роялисты овладели всей оборонительной системой крепости. Боливар принял жесткое решение, обвинив Торре Тагле “в предательстве дела патриотов”, и потребовал его немедленного ареста. В этих драматических обстоятельствах 10 февраля 1824 г. перуанский конгресс отстранил президента от власти, приостановил действие Конституции 1823 г., объявил о самороспуске и вручил Боливару диктаторские полномочия “ради спасения Республики”91.

 

Кульминацией событий стала оккупация 29 февраля 1824 г. испанской армией под началом генерала Моне столицы Лимы и ее округи, продолжавшаяся целых девять месяцев. Генерал Родиль во главе 2-тысячной армии занял крепость Кальяо. Тем самым независимое Перу лишилось своей столицы. 6 марта бывший президент {205} выпустил манифест с призывом к жителям Лимы поддержать роялистов “против тирана Боливара, который желает поработить Перу”92. Оппортунизм и предательство интересов Перу последовательно двумя ее президентами отразили позицию крайне правых кругов перуанской аристократии. Разочаровавшись в идее независимости, они предпочли открытый союз с роялистами поддержке освободительной армии во главе с Боливаром, которые отныне стали “иностранцами и захватчиками”. К этим дням относятся слова Боливара; “Перу – это камера ужасов”93.

 

В этих поистине трагических условиях революционная диктатура, сосредоточенная в руках Боливара при поддержке либерального конгресса, стала объективным требованием времени. В марте 1824 г. Боливар принимает решение перегруппировать освободительные части и перенести генеральный штаб на север страны в Трухильо. Здесь собрались около 7 тыс. солдат и офицеров, лишенных оружия и обмундирования, главным образом колумбийцев и перуанцев. В это же время испанская армия уже насчитывала 19 тыс. человек, из них в Центральной сьерре и в Лиме – 8 тыс., в Южной – 3 тыс., в Верхнем Перу – 4 тыс., в Куско – 1 тыс., а остальные “в летучих отрядах”, разбросанных по малым городам94. Роялисты вновь восстановили контроль почти на всей территории страны.

 

В этих чрезвычайных обстоятельствах, когда дело освобождения Перу представлялось проигранным бесповоротно, спасение оказалось в руках новой патриотической армии, которая и взяла на себя революционную инициативу. По словам видного отечественного историка А.Ф. Шульговского, на фоне враждебной или выжидательной позиции значительной части привилегированных сословий перуанская армия выступила как наиболее последовательный революционный и демократический институт. Объясняя этот феномен, перуанский историк Х. Басадре писал, что в условиях колониального общества, когда путь наверх был весьма затруднен, армия, рекрутировавшая в свои ряды индейцев и метисов, выполняла демократическую миссию95. Эта оценка совпадает с известными словами К. Маркса по поводу испанской армии времен французского нашествия в Испанию в 1808–1809 гг.: все жизнеспособное в испанской нации могло сконцентрироваться только в армии…”96

 

Задачи воссоздания и материального обеспечения новой патриотической армии полностью легли на плечи выдающихся соратников Боливара – известного перуанского патриота-республиканца министра Х.Ф. Санчеса Карриона и генерала А. де Сукре. Северные департаменты Перу стали новой революционной базой, где развернулась поистине народная эпопея строительства освободительной армии. В ней принимали активное участие представители всех слоев перуанского народа, сделавшего выбор в пользу независимости. Значительная группа перуанских лидеров, прежде всего военных, выходцев из самых низов, приняла сторону Боливара и внесла большой вклад в борьбу за независимость страны на ее решающем заключительном этапе. Они стали активными участниками и строителями политической жизни раннереспубликанского периода; это плеяда таких известных впоследствии деятелей, как генералы Х. де Ла Мар, А. Гамарра, А. Санта-Крус, Р. Кастилья, М. Виванко, Ф. Салаверри, Л. Орбегосо, А. де Ла Фуенте и др. Перуанский север стал второй Мендосой времен создания там Андской освободительной армии под началом Сан-Мартина. Была произведена всеобщая мобилизация мужчин от 12 до 40 лет и 3 тыс. па[рт]изан Центральной сьерры; собрано 300 тыс. песо пожертвований на военные расходы и по 100 тыс. песо на ежемесячные нужды создававшейся армии; более 10 тыс. голов скота, лошадей и мулов. В фонд армии пошли добровольные пожертвования, местные налоги, церковные капиталы и культовая утварь, общественные фонды, развернуто массовое производство тканей, обуви, кавалерийской амуниции и оружия. Особое внимание уделялось информационной пропаганде: {206} печатались большие тиражи листовок с целью развенчать роялистскую пропаганду, изображавшую колумбийские батальоны и самого Боливара как “оккупантов и захватчиков”. “Этой позорной идее, – писал Сукре, – колумбийцы и Освободитель могут противопоставить одно: решительный бой, уничтожение испанцев и возвращение на родину”97.

 

К июню 1824 г. новая освободительная армия насчитывала уже более 10 тыс. человек под руководством многонационального офицерского корпуса, она была полностью укомплектована, хорошо вооружена, дисциплинирована и, приближаясь но своим характеристикам к регулярной армии, готова к решительному сражению с роялистами. {207}

 

 

86 Lumbreras L.G. e otr. Nu[e]va historia general del Perú: un compendio. Lima, 1980. P. 104.

 

87 Basadre J. Op. cit. P. 52.

 

88 Anna T.E. Op. cit. P. 221; Basadre J. Op. cit. P. 58–59.

 

89 Цит. по: Basadre J. Op. cit. P. 91.

 

90 Ibid. P. 76–77.

 

91 Ibid. P. 81.

 

92 Anna T.E. Op. cit. P. 226.

 

93 Цит. по: Линч Дж. Указ. соч. С. 279.

 

94 Roel Pineda V. Op. cit. P. 620.

 

95 Цит. по: Перу: 150 лет независимости. M. 1971. С. 83.

 

96 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 10. С. 343.

 

97 Basadre J. Op. cit. P. 109110; Galán J.M. Op. cit. P. 361. {213}

 

История Перу с древнейших времен до конца XX века / Редкол.: С.А. Созина (отв. ред.), И.И. Янчук (отв. ред.) и др. М.: Наука, 2000. С. 204–207, 213.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 27.09 2020

Новое напряжение в и без того запутанную ситуацию в Перу вновь принесли события, свершившиеся в это время в Испании. К ноябрю 1823 г. здесь в результате интервенции армии Священного союза пало либеральное правительство, был восстановлен абсолютистский режим Фердинанда VII, освободившегося наконец от “конституционной кабалы”. В Испании начался отсчет “черного десятилетия” феодальной реакции.

 

В Перу эти события получили неожиданный отклик. Испанский генерал П.А. Оланьета, возглавлявший крупную 4-тысячную роялистскую группировку в Верхнем Перу, в январе 1824 г. поднял мятеж. Монархист до мозга костей, он объявил себя вице-королем, отказавшись признавать власть Ла-Серны, как “опасного либерала”. Начавшаяся “сепаратистская война” в самом роялистском л[а]гере привела к тому, что почти 10 тыс. солдат, т.е. более половины роялистской армии, оказались вовлечены в ожесточенные военные действия друг против друга, при этом против Оланьеты выступил многоопытный генерал Вальдес. Развал армии противника, совпавший с реорганизацией Объединенной освободительной армии, показал Боливару, что настал удобный момент для нанесения решающего удара по силам роялизма.

 

Новая патриотическая 10-тысячная армия во главе с Боливаром и Сукре состояла из трех пехотных дивизионов: двух колумбийских и одного перуанского. Гордость армии составлял кавалерийский дивизион в 900 штыков во главе с известным аргентинским генералом, ветераном чилийской кампании М. Некочеа, под его началом объединились испытанные и неустрашимые аргентинские гаучо, колумбийские льянеро, перуанские монтонеро и чилийские уасо.

 

В середине июля 1824 г. освободительная армия начала переход “по пересеченной местности”, другими словами, труднейший подъем в неприступную Центральную сьерру в направлении на Паско на высоту в 4 тыс. м. Этот маршрут плотно прикрывали партизанские отряды, контролировавшие долину реки Хаухи. Перед армией Боливара была поставлена одна цель: найти врага, навязать ему сражение и одним концентрированным ударом покончить с ним. К началу августа 1824 г. патриоты вышли на высокогорное плато к юго-восточным берегам озера Хунин, протянувшегося между городами Паско и Хунин.

 

6 августа началось сражение двух армий при численном превосходстве роялистской кавалерии в 1200 штыков. Отлично показал себя батальон перуанских гусар во главе с аргентинцем М.И. Суаресом, ветераном сражений при Чакабуко и Майпу. Сражение приняло исключительно ожесточенный и кровавый характер и продолжалось всего 45 минут. При этом не прозвучало ни одного выстрела. Участник событий, секретарь Боливара О’Лири свидетельствовал: “… ужасающую тишину боя прерывали лишь резкие звуки горнов, удары шпаг и копий, конский топот и ржание, проклятья павших и стоны раненых”98. {207}

 

Роялисты проиграли сражение, оставив в хунинской пампе 364 мертвых и 80 пленных, более трети состава кавалерии. При этом ярость нападавших была столь велика, что, по словам самого генерала Кантерака, роялистская кавалерия неожиданно пустилась в беспорядочное бегство. “Невозможно поверить, – писал он, – что отступление было столь постыдным”99. Другие документы добавляют, что роялисты отступили столь стремительно, что преследовавшие их перуанские гусары не смогли их догнать, так как те остановились только в окрестностях Куско. Таким образом, в сражении при Хунине армия роялистов не только потерпела поражение, но и оказалась полностью дезорганизована и деморализована. Поражение стало неожиданностью для роялистов, не испытавших ничего подобного за все четыре года военной кампании с момента высадки экспеди[ци]и Сан-Мартина в сентябре 1820 г.

 

После победы при Хунине значительную роль продолжали играть партизанские соединения. Партизаны во главе с майором Астете очистили от испанцев провинции Луканас и Паринокочас с обильными запасами скота и продовольствия и обеспечили правый фланг освободительной армии. Полковник Фреско получил приказ Боливара очистить от роялистов провинции Уанкавелика и Кангальо – оплот патриотических сил по снабжению тыла армии. Священник Бруно Террерос объединил партизанские группы провинций Яули и Хауха. Партизанами были заняты прибрежные долины южных городов Ика, Писко и Лурина. Партизаны Отеро прочно удерживали левый берег реки Апуримак, не давая роялистам выйти из Центральной сьерры. {208}

 

 

98 Lecuna V. Crónica razonada de las guerras de Bolívar. N.J., 1950. T. 3. P. 412–410; Galán J.M. Op. cit. P. 376–368.

 

99 Roel Pineda V. Op. cit. P. 589–591.

 

История Перу с древнейших времен до конца XX века / Редкол.: С.А. Созина (отв. ред.), И.И. Янчук (отв. ред.) и др. М.: Наука, 2000. С. 207–208, 213.

 

Ответить