Инока Максима Грека слово, пространне излагающе, с жалостию, нестроения и безчиния царей и властей последняго жития

      Шествуя по пути жестоце и многих бед исполненнем, обретох жену, седящу при пути и наклонну имущу главу на руку и на колену свою, стонящу горце и плачущу без утехи, и оболчену во одежду черну, якоже обычай есть вдовам - женам, и окрест беша звери, львы и медведи, и волцы и лиси. И ужасохся о странном оном и неначаемом сретении; обаче, дерзнув, приступих к ней и еже "мир тебе, о жено", прирек ей, спрошах ея, да речет, кто убо есть и каково имя ей, и чесо ради при пустем сем пути седит, и кая вина плача и скорби есть. Она же, тяжко вздохнувши, отвеща мне, глаголюще: "Вскую труды даеши мне, о путниче, молю тя, премини мене молчанием, моя бо безгодия не токмо неудобь сказуема суть, но и отнюд неисцельна от человеков; не ищи убо слышати сих, ни един бо успех будет ти от слышания сих, паче же сопротивное: в бедах себе ввергнеши, к прочим бо многим моим неисцельным безгодием правящие ныне мене, от многия их жестокости, ниже мало общеполезное советование приимают доброхотных их, еже и паче иных прозябшихся в них страстей, мене убо неключиму и поругаему сотворили, себе же самех удобь пленяемых от окрест их живущих. Сего ради, о преходниче, иди, радуяся, путем твоим и не взыскуи всуе, яже о мне, не можеши бо притворити мне ни едино исцеление, ниже пользу".
      Мне же крепце належащу и виновное печали ея ведети молящу ея и глаголющу: "О честнейшая в женах! Аще и ни едино исцеление, ни пользу могу притворити тебе, но сама убо облегчишися малым чим от томящия тебе болезии, открыющи ея, сам же и иже по мне сия слышащеи объимем пользу немалу; обыче бо человеческий род, якоже слыша чюжая доброхвальная исправления, тщится ревновати я, сице паки чужими безгодии твердити себе, да не в тех же лютых паднут. Сего ради, молю тя, глаголи со дерзновением, ничесо же утаиши, яже о себе".
      Сими она умолена бывши, восклонила мало главу свою и, воззревши на мя, рече: "Аз бо ленихся поведати тебе, о преходниче, иже о мне, да не сия писанию предана бывши тобою, напасть некую и ненависть воздвигнут на тя отвращающимися истины и поучение старческое ненавидящим, еже паче всякого иного градского недугования конечную наводит погибель человеческим начальством и властем. Обаче (на) всех содетеля и владыки человеколюбие (упование) возложивши, все повествую тебе вся виновная печали моея; негли, богу человеколюбствавшу, елико нецыи благоразумнейши, слышавше и раскаявшеся, отступят толь великого своего нечуствия и безобразия и изберут угодная вышнему и славу, и честь, и возрастение державы их приносящая. Слыши убо внятно, елика желаеши слышати от мене. Аз убо, о преходниче, едина есмь от благородных и славных дщерей всех царя и содетеля и владыки, от негоже сходит всяко даяние благо и всяк дар совершен на сыны человеческия, ищущих его всякими праведными деянии и чистым житием, от негоже всяко отечествие на небеси и на земли. Имя же мне не едино, но различно: и начальство бо наричуся, и власть, и владычество, и господьство, суще же мне имя, аки обдержательне предреченных, Василия имя есть мне. Сие изряднее имя получивши от вышняго, понеже владеющии мною должни суть бывати крепость и утвержение сущим под рукою их людем, а не погуба и смятение безпрестани. Сице бо толкуется греческим языком наречение Василиево, его же мно-жайшии не разумевше и недостойне царскаго наречения моего вещи подручником устроивше и мучители вместо царев бывше, и мене обезчествовавша и себе в последних лютых и болезнех ввергоша, достойно своего безумия и лютости восприемше от вышняго возмездие".
      Аз же сих слышав, пад пред честную ногу ея, поклонихся ей с приличным стыдением и благоговеинством, прося у нея, да простит мене о нем же, по неведению, не воздал есмь ей изначала должную честь царем, вкупе же и молил ея, да и виновное печали своея и седению, еже на пути пусте, скажет мне пространнее, да разумею, яже о ней, явственнее. И она, радостне устроившися ко мне, рече: "Елма, о преходниче, вижу тя ревностию по бозе и любовию нелицемерною, яже к роду вкупе родных тебе человеков желающа ведети от мене, яже о мне, да всяко нецыи пользу приимут прилежным взысканием твоим, слыши прочее и тобою вси елико истиною благоверни суть и вышнему угодити желают и безконечнаго царствия его получити. Мене, о преходниче, дщерь сущу, якоже предрекох ти, царя и содетеля всех, вси вкупе, елицы славолюбцы и сластолюбцы суть нравом, подручити себе тщатся, маложе зело суть сущии истиною мои рачители и украсителе, иже достойне отца моего и царского наречения устрояющеи вещи живущих на земли человеков; множайши бо подручников моих, сребролюбием и лихоимством одолеваеми, лютейше морят подручников всяческими истязании, денежными и нужными строении многоценных домов, ничим же пособствующи ко утверждению державы их, но точию на излишнее угождение и веселие блудливых душ их...

[Далее пространно с цитатами из "священного писания", излагается речь Василия, в которой говорится о злодеяниях царей и вообще власть имущих и о грядущем за это наказании их.]

      В толиких лютых ввергнут себе всегда и толь лютым мукам подлежат, иже ложне обложени суть моим царским саном от многаго своего безумия же и безчувствия. Уже слышал, о преходниче, еже желаше слышати от мене, ныне убо шествуй, радуяся, путем своим, аще и отнюдь леть есть тебе радоватися, слышавши толикими лютыми обдержиму вселенную".
      И аз, о сих поболев, якоже лепо бе, помолих есмь ея, глаголя: "Не ленися, госпоже моя, молю тя, учити мя малыми: чесо ради при пути сем пусте седиши, обступаема толь лютыми звери?"
      И она паки ко мне: "Пуст убо путь сей, о преходниче, окаяннаго века сего последняго образует, аки лишена уже и пуста суща от царей благоверномудренных, ревнителех отца моего небеснаго, вси бо своих си ищут, а не яже вышняго, не яко да его прославят праведными деянии и благотворении и противоополчении к тщащимся выну истребити от лица земли юже в него божественную и поклоняемую веру, но яко да себе разширят пределы держав своих, друг на друга враждебне оплачашеся, друг друга обидяще и кровопролитию радующеся верных язык, друг другу наветующе, аки звери дивии всяческими лаянии и лукавствии, о поклоняемой церкви спаса Христа, люте растерзаеме и наветуеме различными образы от христианоборных измаильтян, ни едино попечение есть им. Како убо, не праведне ли прикладается пути пусту треокаянный сей век, а сама вдове жене, и вдовства ризами одеяна сижу, от дивиих зверей объемлема и от них растерзаема, якоже преже малыми сказах тебе? И еже паче иных в печаль последнюю ввержет мене, яко не имам поборающих по мне по ревности божией и исправляющих обручники моя, безчинствующих, яцех же имех древле. Не имам Самуила великаго, иерея вышняго, противоополчившагося со дерзновением Саулу преступнику; не имам Иафана, исцелившаго благокозненною притчею Давида царя и от падения оного лютаго избавивша; не имам подобных ревнителем Илии и Елисею, не стыдившихся беззаконнейшия насильники, цари самарийские; не имам Амвросия чуднаго, архиерея божия, не убоявшагося высоты царства Феодосия великаго; не имам Василия великаго, во святыни и во всякой премудрости возсиявшаго и премудрейшими учении ужасивша моея сестры гонителя Уалента; не имам Иоанна великаго и златаго языком, сребролюбиву и лихоимницу царицу Евдоксию изобличившаго, не стерпевша презрети теплыя слезы бедныя оны вдовы. Како не праведне ли вдовеющей жене подобна сежу при пути пусте окаяннаго, глаголю, нынешняго века, таковых поборников и ревнителей лишена? Сицева убо безгодная моя, о преходниче, достойная рыданий многих! Ты же сих слышав, непрестанно моляся, всех царю и владыце, да по его человеколюбию и благости неисчетней благоволит отверсти к ним человеколюбныя утробы благости своея, да воспримут правду и всякого богоугоднаго жительства и щедроты подручником и отступят всякия злобы и неправды, да сподобятся, праведною и богоугодною их властию земскою, получити безконечнаго царствия небеснаго со всеми, иже благоверно и богоугодно устроиша земскую сию царскую державу, о Христе Иисусе, господе нашем, емуже слава, честь и поклонение в безконечныя веки. Аминь".

Инока Максима Грека о пришельцах философех

      Понеже мнози обходят грады и земли овы убо купелю, овы, художеством всяким и ремеством, ини ж и книжным искуством, или греческим или латынскым, иже есть римским, и овы убо совершени суть, овы же исполу, ини же и отнюд не вкусивше худож-наго ведения книжнаго, рекше грамотийскаго и риторскаго и прочих чюдных учительств еллинских, обаче хвалятся ведети вся, корыстовати желающе и кормыхатися, - праведно разсудих оставити вам, господам моим, мало срок, списанных мною еллинским образом мудрым на искушение всякого хвалящагося. Аще по моем умертвии будет некто пришед к вам, иже аще возможет превести вам срок тех по моему преводу, имите веры ему, добр есть и искусен, аще ди не умеет совершенно превести по моему преводу, не имете веры ему, хотя и тмами хвалится, и первее вопросите его, коею мерою сложени суть сроки тии, и аще речет: иройскою и елигийской мерою, истинен есть; аще рцыте ему: коликими ногами обоя мера совершается, и аще отвещает, глаголя, яко иройска убо шестию, а елегийска пятию, ничтоже прочее сомнитеся о нем, предобр есть, приимите его с любовию и честию и, елико время у вас жити произволяет, жалуйте его нещадно, и егда же хощет возвратитися во свояси, отпустите его с миром, а силою не держите у себе таковых; несть бо похвально ниже праведно, но ни полезно земли вашей, якоже и Омир глаголет предмудрый, законополагая страннолюбию: лепо есть, рече, любити гостя, у нас живуща, а хотяща отъити, пустити.



   назад       далее