Хожение за три моря

      За молитву святых отець наших, господи Исусе Христе, сыне божий, помилуй мя раба своего грешнаго Афонасья Микитина сына. Се написах грешное свое хожение за три моря: прьвое море Дербеньское, дория Хвалитьскаа, второе море Индейское, дория Гондустаньскаа, третье море Черное, дория Стемъбольскаа. Поидох от святаго Спаса златоверхаго с его милостью, от великого князя Михаила Борисовичя и от владыкы Генадия тверьскых: поидох на низ Волгою, и приидох в манастырь к святей живоначальной Троици и святым мучеником Борису и Глебу, и у игумена ся благословив у Макария братьи; и с Колязина поидох на Углечь, с Углеча на Кострому ко князю Александру, с ыною грамотою, и князь велики отпустил мя всея Руси доброволно. И на Плесо, в Новъгород Нижней к Михаилу к Киселеву к наместьнику и к пошьлиннику Ивану Сараеву пропустили доброволно. А Василей Папин проехал в городъ; а яз ждал в Новегороде две недели посла татарьскаго ширвашина Асамъбега, а ехал с кречаты от великаго князя Ивана, а кречатов у него девяносто. И поехал есми с ним на низь Волгою, и Казань есмя, и Орду, и Услан, и Сарай, и Берекезаны проехали есмя доброволно, и въехали есмя в Бузан реку. И ту наехали нас три татарины поганыи и сказали нам лживыя вести: Каисым солтан стержет гостей в Бузани, а с ним три тысячи тотаръ; и посол ширвашин Асанбег дал им по одноряткы да по полотну, чтобы провели мимо Азьтархан и они по одноряткы взяли да весть дали в Хазъторохани царю. И яз свое судно покинул да полез есми на судно на послово и с товарищи. Поехали есмя мимо Азътархан по месяцу ночи парусом, царь нас видел, и татарове нам кликаль: качьма, не бегайте. И царь послал за нами всю свою орду, и по нашим грехом нас постигли на Бугуне, застрелили у нас человека, а мы у них дву застрелили; и судно наше меншее стало на езу, и оны его взяли часа того да розграбили, а моя рухлядь вся в меншем судне; а большим есмя судном дошли до моря, ино стало на усть Волгы на мели, и они нас туто взяли, да судно есмя взад тянули до езу, и тут судно наше болшие взяли и 4 головы взяли рускые, а нас отпустили голими головами за море, а вверх нас не пропустили вести деля...
      И тут есть Индейская страна, и люди ходять нагы все, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу плетены, а все ходят брюхаты, дети родять на всякый год, а детей у них много, а мужы и жены все черны; яз хожу куды, ино за мною людей много, дивятся белому человеку. А князь их - фота на голове, а другаа на бедрахъ; а бояре у них ходять - фота на плеще, а другыя на бедрах; а княгыни ходять - фота на плечем обогнута, а другаа на бедрах; а слугы княжия и боярьскыя - фота на бедрах обогнута, да щит да мечь в руках, а иныи с сулицами, а ины с ножи, а иныя с саблями, а иныи с лукы и стрелами, а все нагы, да босы, да болкаты, а жонки ходят голова не покрыта, а груди голы; а паропкы да девочкы ходят нагы до 7 лет, а сором не покрыт... И яз грешный привезл жеребьца в Ындейскую землю, дошел есми до Чюнеря бог дал поздорову все, а стал ми сто рублев. Зима же у них стала с троицина дни, а зимовали есмя в Чюнейре, жили есмя два месяца; ежедень и нощь 4 месяца, а всюда вода да грязь. В те же дни у них орють да сеють пшеницу, да тутурган, да ногут, да все съястное... Во Индейской же земли кони ся у них не родят; в их земли родятся волы да буволы, на тех же ездять и товар иное возять, все делають. Чюнер ж град есть на острову на каменом, не делан ничим, богом створен; а ходят на гору день по единому человеку, дорога тесна, пойти нелзя. Во Индейской земли гости ся ставять по подворьемь, а ести варять на гости господарыни, и постелю стелють, и спять с гостьми... А в том Чюнере хан у меня взял жерепца, а уведал, что яз не бесерменин, русин, и он молвит: "и жерепца дам да тысячю золотых дам, а стань в веру нашу в Махмет дени; а не станешь в веру нашу в Махмет дени, и жерепца возму в тысячю золотых на главе твоей возму"; а срок учинил на 4 дни, в госпожино говейно на Спасов день. И господь бог смиловася на свой честный праздник, не отстави от меня милости своея грешнаго и не повеле погыбнути в Чюнере с нечестивыми: и канун Спасова дни приехал хозяйочи Махмет хоросанець, бил есми челом ему, чтобы ся о мне печаловал, и он ездил к хану в город да мене отпросил, чтобы мя в веру не поставили да и жерепца моего у него взял. Таково госнодарево чюдо на Спасов день. Ино, братья русьстии християне, кто хочеть поити в Ындейскую землю, и ты остави веру свою на Руси, да въскликнув Махмета да поиди в Гундустаньскую землю. Мене залгали псы бесермена, а сказывали вссго много нашего товару, ано нет ничего на нашу землю, все товар белой на бесермьньскую землю, перець да краска, то дешево; ино возят аче морем, иныи пошлины не дають, а люди иные нам провезти пошлины не дадут, и пошлины много, а разбойников на море много. А розбивают все кофары, ни крестияне, ни бесерьмена; а молятся каменным болваном, а Христа не знають... Во Индейской земли княжать все хоросанци, и бояре все хоросанци; а гундустанци все пешиходы, а ходят борзо, а все нагы да босы, да щит в руце, а в другой мечь, а иныя слугы с великими с прямыми лукы да стрелами. А бой их все слоны, да пеших пускають наперед, хоросанци на конех да в доспесех, и кони и сами; а к слоном вяжуть к рылу да к зубом великия мечи по кендарю кованы, да оболочать их в доспех булатный, да на них учинены городъкы, да и в горотъке по 12 человек в доспесех, да все с пушками да стрелами. Есть у них одно место, шихб алудин пир атыр бозар алядинанд, на год един бозар, съеждается вся страна Индейская торговати, да торгують 10 дний, от Бедеря 12 ковов, приводять коней до 20 тысящь продають, всякый товар свозять; во Гондустанъской земли той торг лучший, всякый товар продають, купят, на памят шиха Аладина, на руськый праздник на покров святыя богородица. Есть в том Алянде и птица гукук, летает ночи, а кличеть гукук, а на которой хоромине седить, то тут человек умреть, а къто ея хочет убити, ино у нея изо рта огнь выйдеть. А мамонь ходят ночи да имають куры, а живуть в горе или в каменье. А обезьяны то те живуть по лесу, да у них есть князь обезьяньскый, да ходить ратию своею, да кто их заимаеть, и они ся жалують князю своему, и он посылаеть на того свою рать, и они пришед на град, и дворы разволяють и людей побьють; а рати их сказывають, велми много, и языкы их есть свои, а детей родять много; да которой родится не в отца, не в матерь, ини тех мечють по дорогамъ; ины гондустанци тех имают да учать их всякому рукоделью, а иных продають ночи, чтобы взад не знали побежати, а иных учат базы миканет. Весна же у них стала с Покрова святыя богородица, а празднують шиху Аладину и весне две недели по Покрове, а празднують 8 дни; а весну держать 3 месяца, а лето 3 месяца, а зиму 3 месяца, а осень 3 месяца. В Бедери же их стол Гундустану бесерменьскому, а град есть велик, а людей много велми: а салтан велик 20 лет, а держать бояре, а княжат харасанци, а воюють все хорасанци. Есть хорасанець Меликтучар боярин, ино у него рати двесте тысячь, а у Меликхана 100 тысячь, а у Харатхана 20 тысяч; а много тех ханов по 10 тысячь рати. А с салтаном выходят 300 тысячь рати своей. А земля людна велми, а сельскыя люди голы велми, а бояре сильны добре и пышны велми; в все их носять на кроватех своеих на сребряных, да пред ними водят кони в снастех золотых до 20, а на конех за ними 300 человек, а пеших 500 человек, да трубников 10, да нагарников 10 человек, да свирелников 10 человек. Солтан же выещаеть на потеху с матерью да с женою, ино с ним человековь на конех 10 тысящь, а пеших 50 тысящь, а слонов водят 200 наряженыхъ в доспесех золоченых, да пред ним 100 человек трубников, да плясцев 100 человек, да коней простых 300 в снастех золотых, да обезьян за ним 100... В султанов же двор 7-ры ворота, а в воротех седят по 100 сторожев да по 100 писцев кофаровъ; кто поидеть, ини записывают, а кто выйдеть, ини записывают: а гарипов не пускають в град. А двор же его чюден велми, все на вырезе да на золоте, и последний камень вырезан да золотом описан велми чюдно; да во дворе у него суды розныя. Город же Бедерь стерегут в нощи тысяча человек кутоваловых, а ездять на конех да в доспесех, да у всех по светычю.
      А яз жерепца своего продал в Бедери, да наложил есми унего 60 да и 8 футунов, а кормил есми его год. В Бедери же змии ходят по улицам, а длина ея две сажени. Приидох же в Бедерь о заговейне о Филипове ис Кулонгеря, и продах жеребца своего о Рожестве, и тут бых до великого заговейна в Бедери и познася со многыми индеяны и сказах им веру свою, что есми не бесерменин... есть християнин, а имя ми Офнасей, а бесерменьское имя хозя Исуфь Хоросани. И они же не учали ся от меня крыти ни о чем, ни о естве, ни о торговле, ни о моназу, ни о иных вещех, ни жон своих не учали крыти; да о вере же о их распытах все, и оны сказывают; веруем в Адама, а Буты, кажуть, то есть Адам и род его весь. А вер в Индеи всех 80 и 4 веры, а все верують в Бута; а вера с верою ни пиеть, ни яст, ни женится: а иныя же боранину, да куры, да рыбу, да яица ядять, а воловины не ядять никакаа вера.
      В Бедери же бых 4 месяца и свещахся с индеяны поити к Первоти, то их Ерусалим, а по бесерменьскы Мягъка где их бутхана. Там же поидох с индеяны до будутханы месяць, и торгу у бутьханы 5 дни. А бутхана же велми велика, есть с пол-Твери, камена, да резаны по ней деяния Бутовыя, около ея всея 12 резано венцев, как Бут чюдеса творил, как ся им являл многыми образы: первое человеческым образом являлся, другое человек, а нос слонов, третье человек, а виденье обезьянино, в четвертые человек, а образом лютого зверя, являлся им все с хвостом, а вырезан на камени, а хвост через него сажень. К бутхану же съезждается вся страна индейскаа на чюдо Бутово; да у бутханы бреются старыя женкы и девки, а бреють на собе все волосы, и бороды, и головы, да поидуть к бутхану... В бутхане же Бут вырезан ис камени, велми велик, да хвост у него через него, да руку правую поднял высоко да простер, акы Устьян царь царяградскы, а в левой руце у него копие, а на нем нет ничево, а гузно у него обязано ширинкою, а виденье обезьянино: а иныя Буты нагы, нет ничего, кот ачюк, а жонкы Бутовы нагы вырезаны и с соромом, а з детми. А перет Бутом же стоит вол велми велик, а вырезан ис камени ис чернаго, а весь позолочен, а целують его в копыто, а сыплють на него цветы, и на Бута сыплють цветы.
      Индеяне же не ядят никоторого мяса, ни яловичины, ни боранины, ни курятины, ни рыбы, ни свинины, а свиней же у них велми много; а ядят же днем двожды, а ночи не ядять, а вина ие пиють, ни сыты; а с бесермены не пиють, ни ядять. А ества же их плоха, а один с одним ни пиеть, ни яст, ни с женою: а ядят брынець, да кичири с маслом, да травы розныя ядят, все рукою правою, а левою не приимется ни за что, а ножа не держать, а лъжици не знають, а на дорозе кто же собе варит кашу, а у всякого по горньцу. А от бесермян крыются, чтобы не посмотрил ни в горнець, ни в яству; а посмотрил бесерменин на еству, и он не яст, а ядять иные покрываются платом, чтобы никто не видал его. А намаз же их на восток, по-руськы, обе рукы подымають высоко, да кладуть на темя, да ложатся ниць на земли, да весь ся истягнеть по земли, то их поклоны. А ясти же садятся, ини омывають рукы да и ногы, да и рот пополаскывають. А бухтаны же их без дверей, а ставлены на восток, а Буты стоят на восток. А кто у них умреть ини тех жгуть да пепел сыплють на воду. А у жены дитя родится, ино бабить мужь, а имя сыну даеть отець, а дочери мати... От Первати же приехал есми в Бедерь, за 15 дний до бесерменьскаго улубагря...
      О благоверныи християне! иже кто по многым землям много плавает, в многыя грехы впадаеть и веры ся да лишаеть христианскые. Аз же, рабище божие Афонасие, и сжалися по вере: уже проидоша четыре великыя говейна и 4 проидоша Великыя дни аз же грешный не ведаю, что есть Великый день, или говейно, ни Рожества христова не ведаю, ни иных праздников не ведаю, ни среды, ни пятници не ведаю; а книг у меня нет: коли мя пограбили, ино книгы взяли у мене, аз же от многыя беды поидох до Индеи, занеже ми на Русь поити не с чем, не осталося товару ничего. Пръвый же Велик день взял есми в Каин, другой Велик день в Чебукару в Маздраньской земли, третий Великый день в Гурмызе, четвертый Великый день в Индеи с бесермены в Бедери: и ту же много плаках по вере по хрестьянской. Бесерменин же Мелик тот мя много понуди в веру бесерменьскую стати; аз же ему рекох: "Господине! ты намар кыларесен, менда намаз киларьменъ; ты бешь намаз киларьсизъменда 3 калаременьмень гарип, асень иньчай"; он же ми рече: "Истину ты не бесерменин кажешися, а хрестьаньства не знаешь". Аз же в многыя помышления впадох и рекох себе: "Горе мне окаанному, яко от пути истинного заблудихся и пути не знаю, уже сам поиду. Господи боже вседержителю, творець небу и земли! не отврати лица от рабища твоего, яко скорбь близ есмь. Господи! призри на мя и помилуй мя, яко твое есмь создание; не отврати мя, господи, от пути истиннаго и настави мя, господи, на путь твой правый, яко никоея же добродетели в нужи той сотворих тебе, господи мой, яко дни своя преплых все во зле, господи мой, олло перводигерь, олло ты, карим олло рагым олло, карим олло, рагымъелло; ахалим дулимо. Уже проидоша 4 Велыкыя дни в бесерменьской земли, а христианства не оставих; дале бог ведаеть, что будеть. Господи боже, есми на тя уповах, спаси мя, господи боже мой!.."



   назад       далее